– Я заколола его! Я заколола его! – закричала я со слезами в голосе. Меня всю колотило. Наконец-то я призналась. Наконец-то раскрыла свой ужасный секрет. – Я заколола, заколола его!

Она покачала головой:

– Что ты такая душная? Разве я не говорила, что нам нужно спешить?

Я вытерла слезы. Стиснула зубы, перебарывая дрожь.

– Я тебе быстренько покажу, – сказала Дина, – как я заставила тебя зарезать Блэйда, хорошо? Я управляла тобой. Не ты. Я покажу тебе, Кэйтлин.

Я прищурилась:

– Еще одна демонстрация? – Я вспомнила, как она топила попугая, и меня передернуло.

Она указала на стеклянную стену. Заходящее солнце скрывалось за деревьями. Над полевыми цветами порхали белые мотыльки.

Дина щелкнула пальцами, а потом сделала ими какой-то жест, почти как на языке глухонемых. Затем она снова указала на окно.

– Ступай туда и пройдись колесом, – сказала она.

– Слушаюсь, – ответила я.

Попугай сновал по жердочке. Я подошла к стене, вступив в квадрат алого света на полу, подняла руки над головой и довольно грациозно прошлась колесом.

Я неловко приземлилась на ноги, но все-таки удержала равновесие и повернулась к Дине.

– А теперь еще разок, – велела она, повторив свой жест пальцами.

– Нет проблем, – сказала я. На сей раз я сосредоточилась, и вышло куда спортивнее. Приземлилась я идеально. – Та-дам!

– Ну, дошло? – спросила Дина. – Теперь понимаешь, что я могу заставить тебя сделать все что угодно? Понимаешь, как я заставила тебя заколоть Блэйда?

Я смутилась:

– Ну-у…

– Ладно, показываю еще раз, – сказала Дина. – Видно, иначе ты не поймешь. – Она снова сотворила этот жест пальцами. – Кэйтлин, подойди, возьми попугая и утопи его еще раз.

– Слушаюсь, – ответила я.

Попугай припал к жердочке, бешено захлопал крыльями, завертел головой. Будто предчувствовал, что сейчас случится. Я взяла его поперек туловища и сняла с насеста. Птица дико орала и щелкала клювом, пытаясь укусить меня, пока я несла ее к аквариуму.

Я покрепче сжала попугая в кулаке, чтобы не улизнул. В глубине аквариума мелькнула стайка золотых рыбок. Я поднесла птицу к воде.

Она заверещала как бешеная, отчаянно извиваясь и корчась у меня в руке.

– Ладно, все, – скомандовала Дина. – Посади Твитти на место.

Я тут же отвернулась от аквариума и послушно посадила попугая на жердочку. Он издал ликующий крик и закивал головой, будто отчитывая меня.

– У Твитти и так выдался денек не из легких, – сказала Дина. – Пусть отдохнет, бедолага.

Я моргнула. Солнце уже скрылось за деревьями, погрузив комнату в полумрак. Откуда-то издалека донесся тоскливый вой. Охотничий пес, наверное.

Дина уже стояла в дверях. На ее лице читалось нетерпение. Она ждала, когда я скажу что-нибудь.

– Ясно, – сказала я. – Я все поняла, Дина. – Я тяжело вздохнула. – Я поняла, что ты сделала. Управление разумом, да? Ты меня использовала.

– Для твоего же блага, – ответила она.

Я разинула рот:

– Что-о? Для моего же блага? Ты издеваешься? Ты… ты сделала из меня убийцу.

– А он нас предал, – парировала Дина. – Он сам напросился, – с этими словами она отвернулась и вышла в коридор.

– А как насчет МОЕЙ жизни? – закричала я, догоняя ее. – Моя жизнь может быть кончена. Я убийца. Если полиция узнает… Если меня арестуют…

– На этот раз все будет по-другому, – сказала она и рысью припустила в сторону выхода. Волосы развевались у нее за спиной.

– Помедленнее, Дина. Ты меня совсем не слушаешь. – Мы миновали библиотеку, набитую древними пыльными томами от пола до потолка. Все они посвящены черной магии, подумала я, колдовству, вуду, чародейству… Уж конечно, Дина со всем этим на короткой ноге.

– Все будет по-другому, – повторила она, выхватив ключи из корзиночки на столике в прихожей. – На этот раз он будет мой. На этот раз он отнесется ко мне как должно. Это будет чудесно, Кэйтлин, просто чудесно. Вот увидишь.

Она совершенно ненормальная, подумала я. Она живет в собственной реальности.

А я иду вместе с ней. Вместе с ней забираюсь в маленькую «хонду». Пристегиваюсь ремнем. Готовлюсь… к чему?

– Дина, ты сейчас управляешь мной? – спросила я.

Она завела машину. Поправила зеркало за окном, включила задний ход и стала сдавать по заросшей бурьяном полосе препятствий, в которую давным-давно превратилась подъездная дорожка.

– Ну? – допытывалась я. – Ты управляешь мной?

– Будет чудесно, – повторила она. Машина подскочила на твердом ухабе. – Вот увидишь. На этот раз все будет по-другому.

– Но что мы делаем? – закричала я. – Отвечай! Вот сейчас мы что делаем? Куда мы едем?

Она выехала на Фиар-Стрит. На другой стороне улицы деревья колыхались на сильном ветру. Длинные вечерние тени накрыли машину, когда Дина переключила скорость и рванула с места.

– В часовню, как я и говорила, – ответила она наконец. – Блэйд ждет меня. Ждет, что я верну его домой.

На ее лице появилась улыбка.

– Ты вытащишь его из гроба и…

– Верну его домой с того света. Совсем как Твитти, моего милого папужку. Я уже подготовилась, Кэйтлин. Всю ночь готовилась. Я сделаю все по книге. Уверена, у меня получится. Никаких сомнений.

Она гнала по Пограничной, мимо проносились дома. Вечерний поток машин в основном двигался в обратном направлении. Меня так и подмывало опустить окно и кричать встречным водителям: «Помогите! Спасите меня от нее!»

Но вместо этого я откинулась головой на спинку сиденья и закрыла глаза. Мысли бесконтрольно перескакивали с одного на другое. Я решила, что мне некого винить, кроме себя самой.

Зачем я подчинилась ее требованию и примчалась к ней домой? Я могла избежать этого кошмара – утопленного попугая, мертвых родителей Дины в свете прожекторов…

Возможно, она использовала свою власть над разумом, чтобы привести меня в свой дом на Фиар-Стрит.

Возможно, я не владела собой.

Во всем этом дурдоме нашелся и хороший момент. Я не убийца. Убийцей была Дина. Я собой не управляла.

Положим, полиция на такое не купится. Никто не купится. Казалось бы, от сознания собственной невиновности мне должно полегчать. Вот только я стала узницей этой ненормальной девицы, очередной жертвой зловещей семейки Фиар, собиралась вместе с ней вломиться в часовню и похитить покойника из гроба.

Как я могла чувствовать хоть что-то, кроме страха и угрызений совести?