Ладно. Сегодня как-нибудь потерплю. Или не потерплю, если она меня заведет и сама напросится. Я ее дико хочу даже такую, какая она сейчас, когда притворяется послушной.

А уж о той, которая кусает меня за губу и размазывает мою кровь по своим, и говорить нечего.

Это проклятие какое-то.

Блять. А ведь она говорила. А я не поверил.

Но теперь уже насрать.

Я захотел ее себе сразу, как увидел, а остальное — херня.

Правда, есть одна существенная проблема. Клара.

Я не хочу путать мысли о любимой с похотью к этой девке.

Никто не заслуживает смерти в пятнадцать, в самом расцвете. А Клара… Мы только поцеловались пару раз. Я боялся оскорбить ее хоть чем и думал, что у нас вся жизнь впереди.

Хер там. Хер.

Ненавижу себя таким сопливым, но это надо пережить. Скоро пройдет.

Есть два способа справиться с искушением. Первый — держаться от него подальше.

Не могу.

Второй — прожить его. Пропустить через себя и освободиться.

Херня в том, что нужно делать это от всей души. С полной самоотдачей.

Если хоть где-то дать слабину, станешь рабом гребаного искушения.

А Клара меня останавливает. Если бы она была жива, я не завел бы ни одной левой девки.

Зачем мне все эти бляди?

У одних в глазах пустота. У других ненависть. У третьих похоть. И почти у всех алчность. Сучки сами текут, поскольку знают, что я заплачу. Я всегда плачу и перед людьми я чист.

А высших сил нет. Они не ответили мне ни разу за всю мою гребаную жизнь.

Они молчали, когда я хоронил любимую. Они игнорировали меня, когда я хоронил родителей.

Так с чего мне в них верить?

Есть только блядский человеческий цирк. И блядские иллюзии.

Кому, как не мне знать об этом. Я как раз продаю дурь и глюки. И много чего еще продаю.

Даже бордели держу, хотя эта срань меня бесит больше всего. Из-за Клары. Из-за того, что моя девочка невинная умерла, а эти порочные продажные насквозь твари живы.

Смеются. Поют песни. Танцуют. Ебутся.

Есть только ад. И я буду в нем главным демоном.

Тут или ты всех имеешь, или имеют тебя. Причем всякие сраные ублюдки, которым даже руку подавать мерзко.

А вот Анхелита Рубио меня зацепила. Она честная.

Она открыто меня ненавидит, но при этом не врет, что мои деньги ей противны и не нужны. Деньги всем нужны.

Она лучше всех отрабатывает сумму, которую получила и еще получит ее семья. К тому же у нее охеренное тело.

Ну вот. Вроде я успокоился от соплей.

Я беру несколько коробок с комплектами белья и отправляюсь к чике.

Она сидит вся такая серьезная — прямо министр на работе.

Опять для вида послушная, только белья на чике нет, и кровь ударяет мне в голову.

Хитрая сучка. Непонятная сучка. Вообще не ебу, чего она мне этим хочет сказать. Предлагает взять ее немедленно?

Ну не настолько же она чокнутая. Даже от лизания толком не возбудилась. Или она правда любит пожестче, но из-за неопытности не очень это понимает?

Ладно. Пусть снимет свою тряпку, и будем примерять белье.

Но нет. Ангелок спрашивает:

— Когда ты меня отпустишь?

— Не знаю, чика. Когда ты мне надоешь. Ты же меня прокляла. Приворожила, как ведьма. Теперь я хочу тебя.

Она сверлит меня своими пронзительными глазищами, а я умудряюсь смотреть в них, а не на ее роскошную грудь.

— Я тебе не чика, Рейес. И я тебя не привораживала.

— А кто, мучача? Раздевайся и примерь то, что я для тебя купил.

Она мотает головой.

— Сеньорита, Рейес. Или Анхела.

От «сеньориты Рейес» меня нехило шибает. Нет уж, блять.

Анхела. Дерзкая чертовка, которая прекрасно знает себе цену.

И я не стану ее сбивать.

— Хорошо, чика. Я знаю, что ты Анхела. Не трать мое терпение.

Я хочу, чтобы она сама открыла коробку. Жду ее взгляд. Ее эмоции. Она удивится, обрадуется или оттолкнет мой подарок?

Сомневаюсь, что такое белье ее разочарует.

Анхела смотрит на коробку, как на змею, и морщится от слова «чика».

А вот намеренно буду ее так называть. Хотя это идиотизм и моя долбаная непоследовательность.

Сам хочу, чтобы Анхелита на меня повелась и сам же ее раздражаю.

Наверное, мне нравится смотреть, как она бесится, и ее яркие голубые глазищи полыхают гневом.

Но она не бесится. Она встает со стула и срывает с себя платье через голову. Быстро и абсолютно не сексуально. Как солдат. И бросает платье на пол.

А меня ведет. Она же голая абсолютно, и я вижу ее охеренные стоячие сиськи. И все прочее тоже вижу. Узкую талию, роскошные бедра, стройные длинные ноги.

Даже синячки на коже вижу. И хочу, чтобы эта девка меня самого искусала, задыхаясь от страсти.

Но, конечно, хер там.

А иначе я пока не хочу. Я прямо сейчас могу повалить Анхелу Рубио на пол и выебать, но это, как жратва без соли и специй. Херня какая-то.

Еще вчера я так бы сделал. И я сделал. Но сегодня — нет.

Потому что чувствую, что уже могу получить намного больше. А у меня нюх на выгоду.

Я говорю:

— Открой верхнюю коробку и оденься. Или тебе помочь?

Чика резко вскидывает подбородок, гневно сопит, и сиськи подскакивают. Непередаваемо круто.

— Я сама.

Давай, покажи мне стриптиз наоборот. Натянуть на себя белье за секунду ты не сможешь. Придется немножко меня порадовать.

Анхела открывает коробку так, будто там и в самом деле змея. И явно удивляется.

Я угадал. Скоро я вычислю все ее эмоции, начну их предугадывать и тогда ее сделаю.

Задроты, у которых нет баб, любят белье пооткровеннее. Когда вся пизда и сиськи наружу. Шлюшьи ниточки.

Нахер эту показуху.

Я велел Франциске Рамос купить очень женственное и даже романтичное белье, которое девка захочет надеть сама и не будет в нем стесняться.

Разумеется, не хлопковую хрень, а шелковую и атласную, украшенную вышивкой. Так, чтобы и красиво, и возбуждающе.

Хотя куда мне еще. Стоит опять так, что ломит.

Чика берет лифчик, и ее тонкие пальцы невольно проскальзывают по ткани.

Дааа. Давай, ангелок. Приучайся чувствовать приятное.