Ян с Сапфирой тоже видел дорогу, но кам не мог так легко настроиться на них, как на предка, глазами которого видел дорогу. Ни Яну, ни предку ночь и пурга не мешали видеть, они точно знали дорогу к Тапыру, до него было несколько километров. Он лежал без сознания у реки и почти замерз. Чуя добычу, к нему уже подбиралась волчья стая…

Подобрав Тапыра, кам положил охотника на нарты и побежал назад впереди оленей. В чуме его ждали все сородичи. Тапыра уложили посередине жилища, ближе к очагу, Ахе взял бубен и, стуча в него, стал камлать. Чтобы вернуть назад душу охотника, он отправился в Нижний мир мертвых вызволять душу Тапыра – его тонкое тело вылетело из физического и плавало на границе с миром мертвых.

Кам вылетел на своем олене Тынбура в тонкий план в сопровождении духов-помощников и с помощью предка нашел душу Тапыра.

– Брат, рано тебе еще уходить от нас к Эрлику. Пойдем назад, возвращаться будем.

Тапыр удивленно летал по невиданным мирам, но послушно последовал за камом. Они влетели в юрту, и Ахе втолкнул его назад в тело, лежащее в чуме. Тапыр очнулся, стал приходить в себя, но все же был еще плох. Кам стал бить в бубен и призывать на помощь Аями, духов-помощников, предка-шамана, чтоб они помогли вернуть охотнику Кут – жизненную силу, чтобы они помогли выздороветь Тапыру.

Люди стойбища тоже переживали за сородича и тем самым подпитывали его своей силой, которую фокусировал кам и направлял на его выздоровление. От каждого из них исходила светящаяся волна и вливалась в тело Тапыра. Кам пел и озвучивал в песне все, что он делал, чтобы все соплеменники участвовали в этой мистерии и помогали ему энергетически. Он настраивал их эмоционально.

Почувствовав, что Тапыру стало лучше, кам отпустил Тынбура, дал рекомендации семье по лечению и завершил камлание. Люди стали расходиться и унесли охотника в его чум.

Ян поразился силе и способностям шамана. Сапфира объяснила ему:

– Таким он стал не сразу. Он, конечно, был талантлив с детства, и духи выбрали его, чтобы он помогал племени, но он сопротивлялся и не желал доли шамана. Но духи стали выводить подростка в тонкий план, постоянно общаясь с ним. Он, казалось бы, сходил с ума – у него была шаманская болезнь. Но все-таки они научили его выходить в тонкий мир, и он принял свою долю и стал камом.

Это еще больше удивило Яна.

– Разве можно насильно заставить развиваться человека? – спросил он.

– Духовно – нет, а вот обрести способности – можно заставить: это разные вещи, – объяснила Сапфира. – Кам просто служит племени, его эгрегору, духу этого племени, которое может погибнуть здесь без кама. И для этого его духи и наделяют силой. Но там, где уже есть цивилизация, помощь кама становится не нужна. Остаются только слабые шаманы, ибо сила дается для выживания племени.

Ян с Сапфирой подлетели к шаману. Он их заметил. Ян спросил у него, как тот стал камом.

– Когда умер старый шаман, – стал рассказывать Ахе, – он стал часто являться мне во сне. Даже днем я начал его видеть. И мне сказала бабушка, что духи избрали меня быть шаманом. Но я не хотел этой доли, так как кам не принадлежит сам себе: он живет, только служа людям все время, всю жизнь. Если у кого что случится, то кам должен ему безвозмездно помочь, а это тяжело, когда ты не можешь отказать, и духи заставляют тебя помогать всем.

Я сопротивлялся, но мои умершие родичи увидели у меня способности медиума – человека, который может контактировать с духами. И во главе со старым шаманом начали вытаскивать мою Джула, то есть душу, из тела. У меня начались видения. Я видел духов, видел предков, тонкий план прямо посередине дня, как галлюцинации, и у меня началась шаманская болезнь: я бредил, разговаривал с ними, они убеждали меня, чтобы я стал камом, так как они очень хотят помочь сородичам, но без шамана не могут это сделать. Я убегал в тайгу, часто сидел у аранкаса, где были останки предка-шамана у шаманского дерева, на котором висели его старые сломанные вещи: бубны, кямлы, костюмы.

Предок с духами-помощниками вынимали мою Джула из тела и учили жить в их мире. Я учился перемещаться в тонком теле по местности, общаться с духами. Старый кам учил меня как это делать. Затем я взял бубен и стал камлать, чтоб получить контроль над этими состояниями. Когда бубен в руках – я кам, а так я отключаюсь и просто живу, как обычный человек. Ко мне стали приходить за помощью, спрашивать, какая будет погода и где будет зверь для охоты – это важно для нашего племени, и предки мне все объясняли. Они там все знают – кого как лечить, например.

– Вы сами что-то делаете для помощи людям? – спросил Ян.

– Да, приходится. Вот недавно у Вии сын умер, и она сильно переживала, думала о нем. Ее Джула улетела в мир мертвых, она сидела потерянная, не реагировала ни на что. Я вылетел, вернул ее душу в тело, оборвал этот контакт с сыном, и ей стало лучше. Бывает, жертвы приношу. Тут недавно человек заболел, а болезнь – значит, злой дух им овладел. Я этого духа в оленя переселил и в тайгу отправил, чтобы его звери съели. Так человек выздоровел. Иногда, если тяжелая болезнь, сил у предков не хватает, то я забиваю оленя, они его кровью напитаются, к ним силы приходят, и они выгоняют злого духа из человека.

– А я думал, что причина болезни – бактерии.

– Вирусы – это физические тела злых духов, в них они живут, – ответил кам.

Ян посмотрел на его усталое лицо и понял, что надо возвращаться.

– Как ты думаешь, я мог бы стать шаманом? – спросил он у Сапфиры.

– Наверное, – она удивленно посмотрела на него.

– Может быть, в следующем воплощении, – задумчиво пробормотал Ян.

– Может быть, – откликнулась его любовь и странно посмотрела на него. Яну показалось, что в ее глазах стоит грусть.

Как-то раз, навестив деда, Ян обнаружил его в компании немца Ганса.

Его дедушка, фронтовик, прошедший всю войну до самого Берлина, дедушка, вся грудь которого была увешана орденами, которого чтили, как народного героя, сидел и мирно попивал чаек в компании молодого немца, которому на вид, так же как деду, было не более тридцати лет. Ян уже успел привыкнуть к мысли, что в этом мире все люди выглядят моложаво и свежо.

Ганс являл собой все самые лучшие качества немецкой стройзакалки. Он был высок, строен, светловолос. Высокий лоб, длинный нос, мужественный подбородок, целеустремленный взгляд голубых глаз – все в нем выдавало признаки принадлежности к той нации, которая в свое время хотела завоевать и подчинить себе весь мир. Его манеры и жесты были выдержанными и сосредоточенными.

Ганс был одет в немецкий серый шерстяной китель, телогрейку и высокие черные берцы. Рядом с ним, на стуле лежала его фуражка с блестящим черным козырьком и овальная зеленоватая фляга с водой. Там же лежал потертый кожаный планшет с секретными картами и документами. На столе стояли две кружки с чаем, рядом, в железной миске – сахарок. Попить вприкуску с чаем. В печурке гудел огонь, создавая ощущение временного военного уюта. Под его мирные завывания дед с Гансом попивали чаек.