Традиционная христианско-этическая мысль в своей эволюции сталкивалась с новыми представлениями и концепциями, чаще всего заимствовавшимися из античной литературы, и в этих случаях она стремилась как бы поглотить их, приспособив к своей системе ценностей, подобно тому, как это делало христианское богословие в отношении античной, особенно аристотелевской, философии. С одной стороны, этот процесс обогащал этическую мысль и расширял рамки нравственного сознания, но с другой — подтачивал основы этого сознания и вносил смущение в четкую и ясную этическую концепцию человека и человеческого бытия, привнося в него по сути чуждые ей элементы и способствуя становлению нового мировоззрения, в котором на первый план выступали иные, не нравственные ценности.

С этой точки зрения особый интерес представляет развитие натуралистических идей. Натурализм — идейное течение во французской и вообще западной культуре, привнесшее представление о природе как автономной от бога сущности, непосредственно предопределяющей всю жизнь на земле, возник под воздействием античного, преимущественно неоплатонического наследия. Истоки этого течения уходят в XI в., но полную силу оно набрало в XII–XIII вв. Во Франции большую роль в развитии и распространении натуралистических идей сыграли философы знаменитой Шартрской школы. Их концепция природы обрела свою особо выразительную и в то же время доступную для массового сознания форму в сочинении Алена Лилльского «Плач Природы», написанном в XII в., но весьма популярном и в последующие столетия.

У Алена Лилльского Природа — ученица Бога, его наместница на Земле и посредница между ним и людьми. Она призвана поддерживать стабильность мира, постоянно воспроизводя по своей модели все вещи и существа и тем самым сохраняя бессмертие видов в условиях конечности, смертности отдельных представителей видов. Ален Лилльский сделал очень важный вывод о том, что природа, воплощая в себе божественный закон, божественное благо, по своей сути добра. Поэтому всем ее установлениям человек должен безусловно повиноваться.

Этическая интерпретация идеи природы стала весьма характерной для французской общественной мысли и получила широкое распространение в XIV–XV вв. В определенной мере этому способствовала теория естественного закона, или права, разработка которой начинается именно в эту эпоху. И хотя основные положения этой теории заимствовались из древнеримской юридической мысли, естественный закон сплошь и рядом толковался как закон по существу божественный, христианский. Жизнь в соответствии с естественным правом представлялась при этом как идеальная и праведная, полностью отвечающая заповедям Христа. Писатель второй половины XIV в. Филипп де Мезьер в сочинении «Сновидение старого паломника» набросал картину общества, живущего по естественному праву: «Люди в этой стране единственные в своем роде и сильно отличаются от всех других в мире, поскольку с тех пор, как они ее заселили, все они, и мужчины, и женщины, неукоснительно соблюдают закон природы. Они живут сообща, и во всей стране нет ни одного бедного. Они не носят иной одежды, кроме самой необходимой… У них нет денег, и там ничего не исчисляют в золотой и серебряной монете. В этой стране нет воров и люди никогда не воюют друг с другом». Завершая описание этого утопического общества автор еще раз отмечает, что оно живет «по закону природы», и, разъясняя этот закон, по сути излагает христианский нравственный принцип справедливости: «…там каждый по доброй воле творит другому то, что хотел бы, чтобы и ему сотворили, а потому они презирают алчность, гордыню и сладострастие, смерти не боятся и почитают одного лишь всемогущего Бога».

Представление о природе как источнике нравственности, божественного блага во всех формах его проявления стало, несомненно, достоянием массового сознания в XV в. Об этом свидетельствует широкое распространение в языке слова «природа» и производных от него наречия и прилагательного (naturellement, naturel). Особенно характерно частое употребление наречия «естественно» в качестве вводного слова, как и в современных языках. Естественно — значит согласно природе, естественному ходу вещей, т. е. безусловно и бесспорно, ибо природа совершенна и воплощает абсолютное благо и божественный закон. В то же время в языке укореняется понятие неестественности, или противоестественности, которое использовалось для обозначения всего дурного, аморального. Всякое зло считалось несовместимым с природой, и по этой причине дьявола могли называть «врагом природы».

Однако при всех небезуспешных усилиях традиционной христианско-этической мысли истолковать идею природы в соответствии со своими целями, полностью согласовать представление о природе как абсолютном благе с христианскими ценностями было невозможно. Новая концепция природы влекла за собой оправдание естественных человеческих потребностей, прежде всего потребности продолжения рода, что неизбежно вело к определенной переоценке взглядов на человека, к ревизии грехов и добродетелей. Характерно, что натурализм во Франции громче всего заявил о себе при пересмотре традиционно-христианского негативного отношения к плотской любви. Для христианства плотские отношения и деторождение были следствием грехопадения Адама и Евы, поэтому, хотя церковь и допускала соитие ради продолжения рода человеческого, половое влечение, даже между мужем и женой, считала греховным и очень высоко ценила целомудрие в качестве добродетели. И именно эта добродетель, наиболее очевидно расходящаяся с законом природы, стала объектом критики со стороны тех, кто проникся идеей благодарности природы. «Плач Природы» Алена Лилльского был посвящен, кстати, доказательству противоестественности церковного целибата.

Чрезвычайно важную роль в распространении взгляда на плотскую любовь как на естественную, предписанную природой и потому не могущую быть по сути своей греховной, сыграл знаменитый «Роман о Розе», очень популярный во Франции в XIV–XV вв. Вторая часть романа, написанная Жаном де Меном, хорошо знавшим философию Шартрской школы, изображает апофеоз природы и торжество ее закона над всеми условностями человеческих чувств и отношений, основанных на нормах куртуазной и христианской этики. И этот ее закон, который людям следует почитать, не что иное, как закон плотской любви.

Концепция человека, рассматриваемого как часть природы, не могла уже иметь той умозрительной простоты, которой она обладала в контексте сугубо христианско-нравственных понятий, когда плоть представлялась вместилищем пороков, а душа — добродетели, обретаемых и утверждаемых силой веры и воли. Как творение природы плоть как бы перенимала от нее долю благодати и не могла уже считаться носителем одних пороков.

С развитием натуралистических идей формировались и получали все более широкое распространение представления о разнообразных связях между человеком и природой. Особый интерес представляет убеждение в том, что природные факторы способны предопределять нравственные свойства человека, предрасполагая его к тем или иным добродетелям и порокам. Наибольшее значение при этом придавалось климатическим условиям. Рассуждая на эту тему, писатель XIV в. Жан Жанден писал, что «жаркий климат, подогревая врожденный пыл души, доводит людей до такой степени гневливости, даже безумной дикости, что они не способны быть мудрыми и рассудительными. Холодный же климат поражает людей чрезмерной робостью. А третий климат, существующий во Франции, является промежуточным между двумя крайними и благодаря природе он наделяет людей и жаром мужественной силы, и мудрой рассудительностью».