Несмотря на заверения канцлера Льва Сапеги, самозванец не получил никакой помощи из Литвы. Не желая войны с Россией, литовские магнаты решительно отказались поддержать авантюру. Общее настроение повлияло даже на ревностного приверженца «Дмитрия» Льва Сапегу. Канцлер полностью отмежевался от его затеи и заявил: «Царь извещен о готовящейся экспедиции (самозванца. — Р.С.) на Украину и готов в ответ послать войска на Литву».

Коронный гетман Ян Замойский не отвечал на обращения «царевича», но письменно предупредил Ю. Мнишека, что тот занимается противозаконным делом, за которое может быть призван к ответу. В последний момент даже главный покровитель Отрепьева предался малодушию. Януш Радзивилл, будучи подо Львовом, видел, как там собиралось войско самозванца. В своих письмах он живо описал столкновение между Мнишеком и наемниками. Когда Мнишек вдруг заколебался и был намерен отложить поход, писал Я. Радзивилл, собравшиеся для войны с Москвой шляхтичи прямо заявили, что в таком случае они разместятся в его имениях на зимовку. В противовес знати мелкая шляхта с энтузиазмом поддержала планы войны с Россией. Обедневшие дворяне, находившиеся на грани разорения, надеялись поправить свои дела с помощью военной добычи и не желали слышать об отсрочке похода.

Московская дипломатическая переписка сохранила известия о том, что Сигизмунд III предпринимал попытки подтолкнуть к войне с Россией крымского хана. Не позднее лета 1604 г. крымский мурза А. Сулешев известил Москву, что король виделся с крымским гонцом Д. Черкашенином и пообещал уплатить Крыму казну за два года, если хан согласится помочь тому, кого Польша решила «возвышать», т. е. московскому «царевичу». По возвращении в Крым гонец доложил о предложении короля, и Казы-Гирей «на той думе был».

По сведениям, полученным в Москве, король велел передать хану, что он признал царевича Дмитрия, отпускает его с войной на царя Бориса и посылает с ним свою рать.

Секретное обращение короля не имело успеха, ибо не было подкреплено посылкой денег в Крым. Без согласия сейма Сигизмунд III не мог выполнить своих щедрых обещаний.

Политика Сигизмунда III была двуличной и лицемерной. На словах глава государства выступал за соблюдение мира с восточным соседом, а на деле — готовил войну. Пока наемное войско стояло во Львове, король оставлял без ответа жалобы местного населения на грабежи и насилия. Лишь спустя полторы недели после того, как Мнишек покинул Львов и выступил в поход, Сигизмунд III издал запоздалое распоряжение о роспуске собранной им армии. Папский нунций Рангони получил при дворе достоверную информацию о том, что королевский гонец имел инструкцию не спешить с доставкой указа во Львов.

Тем временем армия самозванца медленно приближалась к русским границам. Отряды проходили в день не более 2–3 миль. Сохранилась поденная записка похода, составленная неизвестным лицом из окружения Мнишека. Записка содержит полный перечень имений, в которых «рыцарство» останавливалось на постой. Мнишек владел селами в окрестностях Львова, но наемники отдыхали там не более одного дня. Значительно больше времени они провели во владениях князей К. Вишневецкого и Ружинского, киевского католического епископа и других лиц.

Самозванец щедро одаривал кредиторов долговыми расписками. Погасить их предполагалось за счет богатой московской казны. Пока же все тяготы по содержанию наемников должны были нести украинские крестьяне из тех имений, где останавливались солдаты.

Лжедмитрий рассчитывал на то, что в пути его войско пополнится вооруженными отрядами крупных магнатов — князей Вишневецких, Сапеги, Ружинского и других, но его надежды не оправдались. Князь Ружинский письменно обязался присоединиться к Лжедмитрию с несколькими сотнями солдат. Пан Халецкий и пан Струсь обещали привести тысячу всадников. Однако выполнение своих обещаний они отложили на неопределенное время.

К концу первых двух недель похода самозванец оставался в пределах Львовщины. Во время остановки в Глинянах в начале сентября 1604 г. был проведен смотр. Рыцарство собралось в «коло» и произвело выборы командиров. В полном соответствии с волей Мнишека сам он был избран главнокомандующим, Адам Жулицкий и Адам Дворжецкий — полковниками, а сын Мнишека, Станислав, стал командиром гусарской роты. Таким образом, Мнишек, его ближайшие друзья и родственники сосредоточили в своих руках командование армией самозванца.

К началу сентября 1604 г. армия Мнишека насчитывала около 2500 человек. В нее входили 580 гусар, 500 человек пехоты, 1420 казаков и пятигорцев. К моменту перехода границы численность казаков увеличилась до 3000. В армию самозванца вступили некоторые «надворные» казаки, находившиеся на службе у магнатов. Таким образом, на долю украинцев приходилось две трети армии самозванца. Кроме православного украинского населения, вокруг самозванца начали собираться московские люди. Уже в конце 1603 г. А. Вишневецкий сообщил королю о прибытии к «царевичу» 20 москалей. Если бы среди них были дворяне, покровитель самозванца непременно бы указал на это. Видимо, первые приверженцы «царевича» были выходцами из простонародья. Источники подтверждают подобное предположение. Один киевский житель, тайно служивший царю, жаловался черниговским воеводам в 1604 г., что не смеет возвращаться в Киев, где его разоблачил некий Васька, холоп сына боярского Чубарова. Холоп бежал в Литву из Монастыревского острога.

К началу похода в лагере самозванца собралось до 200 московитов, бежавших за рубеж «из разных городов». Польские источники называют по имени лишь одного из московских предводителей — Ивана Порошина. Семья Порошиных не принадлежала к Государеву двору. Но некий Ждан Порошин выслужил дьяческий чин в приказе Большого прихода в 1592–1597 гг. После воцарения Бориса Годунова его карьера оборвалась. Не из дьяческой ли семьи происходил Иван Порошин? Среди дворян, узнавших «царевича», самыми видными были братья Дубенские-Хрипуновы. В России они служили как выборные дворяне из Зубцова. Не позднее лета 1603 г. дьяки сделали помету в Боярском списке: «Иван, да Кирило, да Данило Путятины дети Хрипунова. Изменники». Хрипуновы бежали в Литву не потому, что решили поддержать Лжедмитрия, а потому, что были подкуплены канцлером Львом Сапегой. Они снабжали канцлера всякого рода секретной информацией, но были разоблачены и, спасая жизнь, бежали за рубеж. Измена Хрипуновых была щедро оплачена: пять братьев — Иван, Кирилл, Данила, Прокофий и Иван Меньшой — получили земельные владения и 1000 злотых на год.

Православная церковь третировала католиков как худших врагов истинной веры. Поэтому православные люди, оказавшиеся в лагере Лжедмитрия, с тревогой наблюдали за появлением в его окружении иезуитов и прочих «латынян». Неблагоприятные толки дошли до Юрия Мнишека, и он решил прибегнуть к строгостям, чтобы поставить московитов на место. Воспользовавшись доносом одного из русских, Мнишек велел схватить сына боярского Якова Пыхачева и без суда казнить его. Мнишек сам сообщил об этой казни папскому нунцию Рангони в письме от 8 (18) сентября 1604 г. Согласно версии Мнишека, Пыхачев был подослан в Самбор Борисом Годуновым для убийства «царевича». Однако верить его утверждению трудно. Сандомирский воевода не упускал случая очернить тиранию Бориса, чтобы оправдать войну с ним. По словам Варлаама, Пыхачев пострадал из-за того, что называл «царевича» Гришкой Отрепьевым, иначе говоря, усомнился в его царственном происхождении.