Снежинки щелкают и прыгают по стеклу. Мы проезжаем по открытой местности и через густой лес, а когда минуем мост, слышим, как справа с силой бьется о парапет вода. Температура, должно быть, упала; снег мелкий и колючий. Вырываясь из одного погодного кармана, мы попадаем в другой, и от этих перемен мне становится неспокойно, тревожно.

— Миссис Донахью знает, что у Филдинга есть босс, главный медэксперт и директор Центра судебно-медицинских экспертиз, некто доктор Скарпетта, — рассуждает Бентон. — Она должна это знать, если решилась обратиться к тебе лично. Но возможно, ничего больше она и не знает, — констатирует Бентон, предлагая свое объяснение случаю в аэропорту.

— Давай посмотрим, что здесь. — Я хочу заглянуть в конверт.

— Его нужно отдать в лабораторию.

— Она знает, что Скарпетта — босс Филдинга, но не знает, что я — женщина. — Звучит нелепо, но не невероятно. — Но ведь достаточно открыть Интернет и вбить в строку поиска мое имя.

— Интернетом пользуются не все.

Я постоянно забываю, что в мире полно людей, абсолютно неискушенных в технических премудростях. В том числе и среди тех, у кого есть шофер и «бентли». Его задние огни становятся все меньше и меньше, они уже далеко впереди на неширокой двухполосной дороге. Для такой погоды «бентли» идет уж слишком быстро.

— Ты показал ему свое удостоверение? — спрашиваю я.

— А как ты думаешь?

Конечно, не показал.

— Значит, он так и не понял, что ты — не я.

— По крайней мере, по тому, что я делал и говорил, он этого понять не мог.

— Значит, миссис Донахью так и будет считать, что босс Филдинга — мужчина. Странно, что Джек, сообщив ей, где меня найти, не дал никаких дополнительных разъяснений и даже не сказал, что я — женщина. Пусть не прямо. Странно. Не знаю… — Я вовсе не уверена, что мы правильно все просчитали. Что-то здесь не складывается.

— Я и не думал, что у тебя столько сомнений насчет Филдинга. Хотя они все небезоснователны. — Бентон пытается вытянуть меня на откровенность. В нем снова проснулся агент ФБР. Давненько же я не видела его таким.

— Только не говори, что мне следовало понять его раньше. Пожалуйста, — с чувством прошу я. — Сегодня с меня довольно.

— Я говорю, что не думал…

— А у меня не было ничего, кроме смутных опасений и неясных подозрений. У меня не было достаточных оснований для чего-то большего, чем обычное беспокойство. — Говоря так, я прошу Бентона поделиться информацией, если она у него есть, и не вести себя как полицейский или практикующий психотерапевт. Не закрывайся, говорю я ему.

Но он уже закрылся и молчит. Смотрит прямо перед собой, сосредоточившись на дороге. Я же смотрю на него и вижу резкий профиль в тусклом свете приборной доски. Так у нас было и есть. Мы старательно обходим запретные темы. Мы исполняем ритуальные пляски вокруг секретов и тайн. Иногда лжем. Сначала мы еще и обманывали, потому что Бентон был женат. Мы оба умеем обманывать. Это не предмет для гордости, и я не хочу, чтобы так продолжалось в силу профессиональной необходимости. Особенно сейчас. Бентон ведет обычную игру, а мне нужна правда.

— Послушай, мы оба знаем, что он за человек. И да, я держалась в тени со времени открытия ЦСЭ. Я жила в вакууме и изо всех сил старалась держать руку на пульсе всех дел, работая по восемнадцать часов и зачастую не имея даже возможности поговорить с подчиненными по телефону. Я почти никого не видела, общалась большей частью через электронную почту. Да, мне ни при каких обстоятельствах не следовало оставлять Джека главным. Я приняла его обратно, а потом сама уехала из города, фактически подготовив то, что теперь и случилось. Ты сам сказал мне это, и ты не единственный.

— Ты ведь всегда отказывалась верить, что Джек — источник серьезных проблем. — Бентон говорит это таким тоном, что мне еще больше становится не по себе. — А он доставлял их и раньше. Иногда мы просто не желаем признавать правду из-за недостатка улик. Кей, ты уже давно необъективна, когда дело касается Филдинга. И я не уверен, что понимаю причины такого отношения.

— Ты прав. Мне и самой это не нравится. — Я откашливаюсь и немного успокаиваюсь. — Мне очень жаль.

— Даже не знаю, смогу ли когда-нибудь разобраться во всем этом. — Он на мгновение отрывает взгляд от дороги. Шоссе заметено снегом, и мы на нем одни, прорываемся сквозь вьюжную тьму. «Бентли» уже не видно. — Я тебя не виню.

— Он постоянно ломает себе жизнь и прибегает ко мне за помощью.

— В том, что он ломает себе жизнь, твоей вины нет. Разве что ты не все мне рассказала. И вообще, что бы ни случилось, ты ни в чем не виновата. Люди сами ломают себе судьбы и прекрасно справляются без посторонней помощи.

— Это не совсем так. Джек не виноват в том, что случилось с ним в детстве.

— Но и ты в этом тоже не виновата, — говорит Бентон таким тоном, словно ему о прошлом Филдинга известно больше, чем мне, словно он знает что-то еще, кроме того немногого, что я ему рассказала. Я никогда не давила на своих подчиненных, тем более на Филдинга. Зная о его детских трагедиях, я стараюсь избегать неприятных для него тем.

— Звучит, конечно, глупо, — добавляю я.

— Не глупо, нет. Просто это драма из разряда тех, что неизменно заканчиваются одинаково. Я никогда не понимал, почему ты так с ним носишься. У меня постоянно возникало чувство, будто что-то случилось. Что-то, о чем ты мне не сказала.

— Я рассказываю тебе все.

— Мы оба знаем, что это не так.

— Может, мне лучше ограничиться общением с мертвецами. — Я слышу нотку горечи в своем голосе. Обида просачивается через барьеры, которые я так старательно возводила едва ли не всю жизнь. Может быть, я просто разучилась жить без них. — С покойниками у меня никаких проблем не возникает.

— Не говори так, — едва слышно произносит Бентон.

Это все из-за усталости, убеждаю я себя. Из-за утреннего происшествия, когда мать погибшего чернокожего солдата накричала на меня по телефону, обругала и обвинила в том, что я следую не «золотому правилу»[20], а «правилу белых». Из-за разговора с Бриггсом. Возможно, именно он меня и подставил, потому что хочет убрать.

— Дурацкие стереотипы, — бормочет Бентон.

— А знаешь, в стереотипах есть очень любопытная черта: они обычно на чем-то основываются.

— Не говори так, — повторяет Бентон.

— Никаких проблем с Джеком больше не будет. Все скоро закончится, обещаю. Если только он не закончил все сам, просто-напросто бросив работу. Раньше с ним такое случалось. Мне придется его уволить.

— Он — не ты. Никогда не был и никогда не будет. И он не твой ребенок. — Бентон думает, что все вот так просто. Ох, если бы…