Это оценивающее, высокомерное и осуждающее отношение к родителям. Если пауза при таком отношении, то добра не будет, это однозначно. А если эта пауза будет на другом отношении, например, на таком: «Допустим, у меня родители конфликтные, но а я-то, как я себя веду в школе, и удержаться не могу, я-то еще хуже, и понимаю, что удержаться на самом деле очень сложно, когда идет моя ответная реакция».

Когда начинаешь себя так окорачивать и не отвечать словом на слово, а самое главное – молиться за своих папу и маму, тогда конфликт начинает смягчаться. До следующего конфликта начинаются какие-то отношения, потом опять обвал, и опять пауза. Если идти правильным путем, то эти паузы сокращаются, а периоды более-менее адекватных отношений увеличиваются.

– Я вижу на наших сайтах много ситуаций, когда мама пытается удержать ребенка, который уже реально готов покончить с собой.

– В детстве у нас начинаются конфликты с родителями и продолжаются во взрослой жизни, но дальше родители наши стареют и нам кажется, что те же самые конфликты продолжаются, становятся все более острыми, а со стороны родителей все более частыми и неадекватными. С чем это связано?

Здесь интересная картина – бывает ощущение, что, как скандалили в детстве, так скандалят и в старости, но внутреннее состояние другое, механизмы совершенно разные. И это тоже надо понимать: что за этим стоит в каждый конкретный момент? В молодые годы за этим стоит то, что вам действительно желают добра, а когда вы уже зрелый человек, вам, скажем, 30, а вашему родителю, скажем, 60, то за этим стоит уже совершенно другое. Например, желание удержать вас.

Есть такое понятие – «застревающая личность». Так можно сказать, например, о молодящихся актерах, допустим, актрисе 80 лет уже, а у нее наряды восемнадцатилетней девочки, или тридцатилетней, и макияж, соответствующий этому возрасту, и поведение, и ужимки, но мы-то видим неадекватность. Все равно, как бы она не пыталась сохраниться в том возрасте, мы же все равно видим разницу. То же самое и в наших межличностных отношениях, в наших отношениях внутри семьи. Родители застревают в том состоянии, когда вы были ребенок, а они были взрослыми, и даже оказавшись в совершенно другой позиции – в позиции слабой, зависимой от вас, они продолжают эти, уже наработанные стереотипы поведения реализовывать. Вот и получается не очень адекватная картина. Хотя для нас это кажется продолжением того же конфликта, который начался в детстве.

– Возьмем один из частных случаев, близких, мне кажется, к тому, о чем вы сказали. Одинокая мама и сын. Маменькин сынок в вероятном будущем. Kак ему построить отношения с матерью и вообще построить свою жизнь, чтобы не быть таким инфантильным и не иметь проблем в своей личной жизни?

– Сколько лет сыну? Сколько лет маме?

– Ну, допустим, он читает нашу статью, когда ему 15 лет. Маме, допустим, лет 35–40. Как ему строить свои отношения с мамой и как ему строить свою жизнь, чтобы перестать быть инфантильным, чтобы развернуться с этой линии инфантильности в сторону нормальной половой ориентации и нормальным потом отношениям с женщинами.

– Ему, конечно, надо понять, что жизнь в неполной семье – это всегда искажение. И тогда, естественно, это надо стараться восполнять адекватным способом – желательно найти себе хорошего наставника. Это может быть любимый педагог, это может быть какой-нибудь дядя Саша в гараже, который собирает вокруг себя дворовых мальчишек и они возятся с машинами, с техникой.

– По-моему, не часто в жизни бывают такие дяди Саши.

– Ну, почему – на дачах сплошь и рядом. Сейчас очень много людей выезжают на лето в деревню, на дачу и так далее. А там без рукастых мужчин не обойдешься, там находятся такие мужчины, которые умеют все делать и здраво к жизни относиться. На самом деле мальчики ищут таких, они присматриваются, с кого делать жизнь.

Oткуда пошли фэн-движения? Подростки находят себе яркого, как им кажется, лидера, и начинают подражать его поведению. Но лучше бы они нашли себе лидера реального – сильного интересного и мужественного человека.

– Мне кажется, что отсутствие чисто мужского примера – это, конечно, проблема, но может быть, даже не главная проблема. Главная проблема в том, что мама подключает сына в такие отношения, где она выступает как женщина, а он как мужчина – психологические роли.

– Такое встречается все чаще. Мама советуется с сыном так, как она советовалась бы с мужем, она начинает с маленьким ребенком советоваться и принимать решения в зависимости от того, что скажет сын. Следовательно, всю ответственность за семейные решения мама перекладывает на житейски неопытного сына. Но ей кажется, что тем самым она из него растит мужчину, а на самом деле ребенок неосознанно или выбирает тот вариант решения, который близок к маме – настраивается на маму, и фактически это не его решение, а озвученное мамино решение, или выбирает решение «с точностью до наоборот».

При нехватке мужского воспитания одинокие мамы стараются находить батюшек, обладающих определенным набором качеств: внимательностью, добротой, умением общаться с детьми, строгостью и др. – и стараются почаще водить своих детей к этим батюшкам, чтобы через общение с батюшкой ребенок восполнял дефицит мужского общения. Сейчас это широко распространенное явление.

– Иногда у детей возникают мысли о самоубийстве на почве отношений с родителями.

– Иногда ребенок говорит о том, что желает покончить жизнь самоубийством. Это потому, что у него имеется иллюзия, что если он сделает страшный шаг, то сам будет со стороны стоять и смотреть, а как там мама, которая его сильно обидела, и как папа огорчится. Ему кажется, что он этим их очень сильно накажет. Но он не понимает, что этого наказания он, во-первых, не увидит, а во-вторых, не сможет эту ситуацию вернуть обратно, переиграть, что это необратимо и действительно страшно.

Подобное несерьезное отношение к смерти сейчас усугубляется, потому что, играя в компьютерные игры, дети в игре могут иметь неограниченное количество жизней, и после очередного проигрыша у них имеется возможность начать жизнь сначала. Дети не всегда помнят, что это только в игре, а в реальной жизни смерть необратима. Поэтому не понимают ужаса этого момента.

Кроме того, когда мы росли, и когда кто-то умирал, то он оставался какое-то время в доме, два-три дня, и все окружающие, в том числе и дети, знали, что произошло, и заходили попрощаться, посочувствовать родственникам. И дети, когда видели мертвого ребенка, ужасались. А сейчас по-другому, сейчас много детей умирает, но мы этого не видим, потому что их увозят в морг, а потом сразу на кладбище.

Современным родителям не хватает тепла по отношению к детям, a детям – по отношению к родителям. Дети часто идут на конфликты для того, чтобы почувствовать, что родители их любят, они на них реагируют, а демонстрация самоубийства – это крайняя точка детско-родительского конфликта. Всегда, когда доходит до конфликта, ребенок видит – да, любовь есть, стоит что-то натворить – и мама бежит договариваться, мама плачет, а когда я умру, вот уж она поплачет за то, что меня тиранила. Но ребенок не понимает того, что он оттуда уже не вернется и ничего не увидит. При этом ребенок опять-таки исходит из нелюбви, из злой точки. Вот если бы он маму свою любил, то не выстраивал бы подобной ситуации – я умру, и пусть им будет плохо.