На рассвете третьего дня, впервые после того как «Каллиопа» оторвалась от конвоя, на горизонте показалось парусное судно. Небо над невидимым Мадагаскаром еще темнело, когда матрос на мачте заметил, как первые солнечные лучи отразились от дальнего паруса. Кромвель, которого разбудил лейтенант Тафнелл, выглядел взволнованным. Капитан облачился во фланелевый халат, а длинные волосы стянул узлом на затылке. Кромвель рассматривал горизонт через старинную подзорную трубу.

– Это не туземцы, – услышал Шарп его слова, – судно христианское.

Кромвель приказал отвязать пушки на верхней палубе. Пока капитан одевался, из хранилища боеприпасов подняли порох. Вооружившись подзорной трубой, Тафнелл сам забрался на мачту. Лейтенант долго всматривался в горизонт и наконец прокричал, что видит китобойное судно. Кромвель вздохнул с облегчением, но порох велел оставить на палубе – на случай, если шхуна окажется пиратской.

До того как парусник показался вдали, прошел целый час. Пассажиры толпились на палубе. Появление неизвестного судна разнообразило монотонность плавания, и Шарп вместе с остальными жадно вглядывался в горизонт. Впрочем, перед прочими обитателями «Каллиопы» у него было весомое преимущество – подзорная труба. Этот драгоценный прибор с выгравированной датой битвы при Ассайе, изготовленный лондонским мастером Мэтью Бергом из Лондона, Шарп получил в дар от сэра Артура Уэлсли. Подзорную трубу украшали благодарственные слова. Вручая трубу Шарпу, сэр Артур держался с обычной холодностью.

– Чтобы вы не подумали, будто я забыл о той услуге, которую вы мне оказали, – неловко промолвил генерал.

– Я рад, что был там, сэр, – отвечал Шарп столь же неуклюже.

Сэр Артур мучительно раздумывал, что бы сказать еще.

– Помните, мистер Шарп, что для офицера глаза важнее сабли.

– Буду помнить, сэр, – отвечал Шарп, заметив про себя, что, если бы не его сабля, генерал не стоял бы сейчас перед ним. Впрочем, совет и впрямь был неплох.

Шарп был весьма разочарован генеральским подарком. Ему казалось, что в благодарность за спасение своей жизни сэр Артур мог бы расщедриться и на добрый клинок.

Так прапорщик стал неблагодарным владельцем превосходного прибора, которому позавидовали бы многие богачи, и теперь ему выпал случай опробовать подзорную трубу. Незнакомая шхуна показалась его непривычному глазу крошечной, гораздо меньше «Каллиопы». Это был не военный корабль, скорее торговое судно.

– В названии что-то про Иону! – прокричал Тафнелл.

Шарп сдвинул трубу влево и увидел обвисший флаг, напоминавший полосатое знамя Ост-Индской компании. Тут порыв ветра раздул полотнище, и стали видны звезды. Флаг оказался американским. На палубу вышел майор Далтон и встал рядом с Шарпом, который учтиво предложил шотландцу подзорную трубу.

– Везет порох и ядра на Маврикий, – заметил майор, вглядевшись в шхуну.

– Как вы узнали, сэр?

– Все они этим промышляют. Ни один французский корабль не осмеливается показаться в этих водах, вот американцы и снабжают Маврикий оружием. И им еще хватает наглости называть себя нейтральной страной! Заботятся только о том, как бы набить мошну. Великолепная труба, Шарп!

– Это подарок, майор.

– Весьма щедрый, должен заметить. – Далтон вернул трубу и нахмурился. – Паршиво выглядите, Шарп.

– Плохо спал, майор.

– Надеюсь, вы не больны. У леди Грейс тоже осунувшийся вид. Только бы не лихорадка! Когда я был ребенком, в Лейт пришла бригантина, на борту которой в живых остались лишь трое матросов! Бедняги, они так и не смогли пристать к берегу. Бросили якорь и отдали богу души прямо на рейде.

Американцы, не опасаясь корабля Ост-Индской компании, подплыли ближе. На воду спустили две шлюпки. Американское судно составляло половину длины «Каллиопы» , а на верхней палубе громоздились баркасы – в них команда охотилась на китов.

– Завезут груз на Маврикий, – заключил майор, – потом повернут в южные моря.

Американские матросы помахали пассажирам «Каллиопы», затем шхуна развернулась, и Шарп увидел на борту имя китобойного судна, написанное синей и золотой краской.

– «Гроб Ионы из Нантакета», – вслух прочел майор.– Что за имечко!

– Вроде Пекьюлиа Кромвеля?

– А ведь верно! – рассмеялся Далтон. – Не могу представить, чтобы наш капитан написал на борту свое имя! Кстати, Шарп, сегодня к ужину я жертвую маринованный язык.

– Вы очень щедры, сэр.

– Должен же я отблагодарить вас за помощь! – Майор Далтон имел в виду долгие беседы о войне с маратхами. – Поэтому сегодня вы будете моим гостем. Капитан согласился накрыть стол на шканцах! – с довольным видом воскликнул майор, словно на свежем воздухе обычный обед обещал стать настоящим пиршеством.

– Мне не хочется быть навязчивым, майор.

– Вовсе нет! Я жертвую еще и вино – поможете нам распить его. Только придется вам облачиться в мундир, Шарп. Возможно, ужин окажется не слишком роскошным, но Пекьюлиа настаивает, чтобы на шканцах все были одеты подобающим образом.

До ужина оставался час, и Шарп спустился к себе, чтобы почистить алый мундир. К своему удивлению, на его дорожном сундуке восседал Малахия Брейсуэйт. С каждым днем плавания секретарь становился все мрачнее. Вот и сейчас он недобро покосился на Шарпа.

– Заблудились, Брейсуэйт? – резко бросил Шарп.

– Я хотел поговорить с вами, Шарп. – Секретарь старательно прятал глаза.

– Вы могли найти меня на палубе, – сказал Шарп. Брейсуэйт молча смотрел, как Шарп разложил мундир на краю койки и принялся энергично орудовать щеткой. – Ну? – не выдержал Шарп.

Брейсуэйт нервно теребил нитку, свисавшую с рукава поношенного сюртука. Наконец он собрался с мужеством, открыл рот и снова закрыл его. Шарп продолжал чистить мундир. Наконец секретарь обрел голос.

– По ночам вы развлекаетесь здесь с женщиной! – выпалил он.

Шарп рассмеялся.

– И что с того? В Оксфорде вас не научили обращению с женщинами?

– Я знаю эту женщину, – прошипел Брейсуэйт.

Шарп положил щетку на бочонок с араком и обернулся к секретарю.

– Хотите что-то сказать, так не тяните, черт вас подери!

Секретарь покраснел и нервно забарабанил пальцами по крышке сундука.

– Я все знаю, Шарп.

– Черта с два! Ничего вы не знаете, Брейсуэйт.

– Если я исполню свой долг и расскажу обо всем его светлости, ваша армейская карьера будет разрушена! – выпалил Брейсуэйт со злобой, точившей его изнутри, словно червь.

На лице Шарпа ничего не отразилось, но в душе он содрогнулся. Брейсуэйту удалось застукать их! Леди Грейс была с Шарпом в его жалкой каморке две ночи подряд. Она приходила после того, как стемнеет, и уходила до рассвета. Шарп был уверен, что об их встречах никому не известно. Выходит, они ошибались. Брейсуэйт, сходящий с ума от ревности, видел и слышал их. Шарп снова взял в руки щетку.