Мы должны также отвести выдвинутое истицей обвинение в «чрезмерно интенсивном религиозном обучении». Истица говорит о пропаганде основополагающих идей Евангелия, но хочу напомнить суду, что Евангелие есть Благая Весть, а не Дурная Весть. Евангельское послание вовсе не объявляет всех нас обреченными… или, как выразился защитник истицы, «слабыми, презренными грешниками». Мы верим – то есть такова принципиальная позиция школы Доброго Пастыря – что да, действительно, человек грешен. Он отпал от Господа, поскольку преступил Его праведный закон, и сам, одними лишь своими силами, не в состоянии обрести спасение. Но евангельская идея никогда не навязывалась и не внушалась ни одному ребенку без учета положительной ее стороны, которая заключается в том, что Господь послал Своего Сына искупить наши грехи ценой Его собственной жизни и таким образом спасти нас и примирить с Господом.

Да, возможно, сейчас я больше похож на проповедника, но, в конце концов, это один из принципиальных спорных вопросов, поднятых истицей, и я должен ответить на него. – Корригану пришла в голову какая-то мысль, и лицо его немного просветлело. – Возможно, будет уместным указать прямо сейчас, что, несомненно, это вопрос религиозный. Ваша честь, мы обсуждаем религиозное учение в зале суда! Да, ваша честь, мы отводим обвинение истицы в том, что в школе проводилось чрезмерно интенсивное религиозное обучение, могущее оказаться вредным для Эмбер. Но также напоминаем суду, что, выдвигая подобное обвинение, истица просит государство взять под контроль сферу религии – а это запрещается Конституцией.

«Здесь они попались», – подумал Том.

– Мы также отводим обвинение в религиозной дискриминации и, как видно из нашего заявления суду, хотя истица получила заключение специалиста, доктора Мандани, относительно так называемой душевной травмы, нанесенной ребенку, она не сумела подкрепить свое заявление, касающееся проявлений религиозного фанатизма.

Судья оторвалась от своих записей с вопрошающе взглянула на Корригана.

– Адвокат, в заявлении суду вы, по крайней мере, вскользь упоминаете о неких «проявлениях религиозного фанатизма», о которых говорит истица. Вы сейчас отрицаете тот факт, что мистер Харрис пытался изгнать бесов из девочки?

Том и Марк были уверены, что этот вопрос поставит Корригана в тупик, но адвокат не растерялся. Очевидно, он заранее тщательно продумал ответ.

– Данное обвинение можно отвести, ваша честь, поскольку существует много толкований, много определений слова «бесы».

Судья подалась вперед так, что ее подбородок оказался всего в нескольких дюймах от стола.

– Можно ли в данном случае принять иудео-христианское, или библейское, толкование этого слова?

У Тома подпрыгнуло сердце, и засосало под ложечкой. Корриган вздохнул полной грудью, выдохнул и ответил:

– Полагаю можно, ваша честь, но тогда, даже оставаясь в рамках библейского толкования, нужно решить, имеется ли в виду… э-э… вольное аллегорическое значение данного слова или более узкое, буквальное его значение…

Судья улыбнулась краешком рта. Кто-то в зале хихикнул.

– Полагаю, мы рассмотрим вашу точку зрения, адвокат, и, конечно же, проведем теологический диспут. Продолжайте, пожалуйста.

Том взглянул на Марка. Добрый это знак или дурной?

Они пытались угадать, что на уме у судьи.

Корриган перешел к заключительной части своего выступления.

– Мы явились сегодня сюда, ваша честь, чтобы представить доводы против наложения судебного запрета на деятельность школы. Во-первых, я утверждаю, что все выдвинутые против нас обвинения ложны и, в лучшем случае, необоснованны и что истица, к сожалению, не сумела доказать истинность ни одного из них. При таком положении дел судебный запрет на деятельность школы просто ничем не оправдан и, полагаю, является нарушением закона об отделении церкви от государства в том смысле, что государство покушается на свободу исповедания веры, осуществляемого школой Доброго Пастыря, полагая себя вправе решать за школу, какая религия приемлема, а какая – нет. Надеюсь, мы не позволим этой ситуации развиваться дальше и судебные запреты со школы будут сняты. Суду надлежит снять запреты по той причине, что политика школы более никак не затрагивает истицу, а другие учащиеся не выдвигают никаких обвинений – следовательно данное дело представляется спорным. Благодарю за внимание.

С этими словами Корриган сел на место.

– Спасибо, мистер Корриган, – сказала судья Флетчер.

Затем потянулись длинные секунды ожидания. Судья Эмили Р. Флетчер просмотрела бумаги, сделала несколько пометок в блокноте, а потом уставилась в свои записи. Над залом повисла напряженная тишина.

Наконец судья Флетчер положила ручку и заговорила, то заглядывая в бумаги, то посматривая поверх очков на адвокатов, истицу и ответчиков, зрителей и телевизионные камеры.

– Сомневаюсь, что какая-либо из сторон останется вполне удовлетворенной моим решением, но, вопреки начальному утверждению мистера Джефферсона, я считаю данное дело сложным и нахожусь в весьма трудном положении, поскольку должна найти золотую середину между правами, провозглашенными Конституцией, и интересами десятилетнего ребенка. Попытка найти золотую середину неизбежно обернется некоторыми потерями для обеих сторон, требования которых не будут удовлетворены в полной мере.

Я ознакомилась с материалами дела и выслушала выступления адвокатов. Полагаю, в данном деле необходимо учесть определенные права церкви. Однако обе стороны привели как сильные, так и слабые аргументы в свою пользу, а также некоторые доводы, которые представляются мне – по крайней мере на данный момент – абсолютно неубедительными. Я последовательно рассмотрю все пункты обвинения.

Начнем с первого… Что касается «проявлений религиозного фанатизма по отношению к ребенку», то я согласна с Конституцией, дающей право на индивидуальное религиозное воспитание и обучение. Но держусь того мнения, что при этом необходимо разумное ограничение подобной деятельности и запрещается какое-либо нарушение законов государства. Жалоба истицы ясна и недвусмысленна: Эмбер была повергнута в душевное смятение и заклеймена как одержимая дьяволом или бесом – неважно, какое толкование данного слова мы возьмем. Я нахожу нужным поставить под сомнение правомерность подобного поведения и ограждать от него детей и дальше. Поэтому судебный запрет, наложенный на подобное поведение, остается в силе до тех пор, пока дело окончательно не решится в суде.

То же самое относится к телесным наказаниям в школе.

Государство заинтересовано в защите своих детей, и во многих случаях суд признавал телесное наказание не правомерным. Хотя в нашем обществе существует свобода религиозных убеждений, вероятность жестокого обращения с детьми по-прежнему остается, поэтому я считаю уместным по просьбе миссис Брэндон продлить срок действия судебного запрета до окончательного решения дела в суде.