– Я чувствую твой запах, – шептал он, торопливо переставляя конечности. – Я чувствую твой страх…

Он возбужденно облизнул губы, шумно дыша.

Светлана оглянулась – за спиной была пропасть.

«А вдруг я стала как отец? Один шаг в пустоту – и я исчезну?!»

Когда она посмотрела на Вячеслава, его окровавленное лицо было в нескольких сантиметров от нее.

– Ты думаешь, я не узнал тебя? – прищурился он. – Я вижу призраков, детка. Вижу. Вижу, вижу…

Он шагнул вперед, сливаясь с телом Светланы, и ее накрыла спасительная темнота.

* * *

– Никита?! – надтреснутым голосом проговорила она. Открыла и закрыла глаза. Затем снова подняла веки. – Сынок?

Тьма. Липкая, беспросветная тьма, она спеленала Светлану в уродливый кокон, как паук оплетает свою жертву паутиной.

Никакого неба.

Она все еще в гробу.

И она все еще жива.

* * *

– Да, да, да, чертова сука! – взвизгнул Вячеслав, содрогаясь от волны оргазма.

Когда все было закончено, он устало положил на стол мумифицированную голову «Мачехи». Оскаленный рот жемчужно белел от свежевыстреленного заряда спермы. Голова перекатилась на правый бок, обратившись черным закостеневшим лицом к мужчине. В пустых глазницах, казалось, застыло негодование – мол, разве так обращаются с дамой?

– «И вошла она во дворец, и узнала Белоснежку, и от страха и ужаса как стояла, так на месте и застыла…» – наставительно произнес Вячеслав. Протянув руку, он щелкнул пальцем по сгнившему носу головы. – Помнишь, что с тобой стало, старая калоша? Так я напомню. «Но были уже поставлены для нее на горящие угли железные туфли, и принесли их, держа щипцами, и поставили перед нею… И должна была злая мачеха ступить ногами в докрасна раскаленные туфли и плясать в них до тех пор, пока, наконец, не упала она мертвая наземь…»

Он рассмеялся, и этот отрывистый, лающий смех мрачным эхом прокатился по унылым стенам пещеры. Сидящие за столом гномы молча наблюдали за происходящим, их стеклянные глаза-шарики тускло блестели при трепещущем свете трех свечей.

– Ну, что уставился, Умник? Завидно? – полюбопытствовал «Королевич». – Жаль, что твой стручок давно усох, иначе ты бы тоже позабавился. Согласен, Соня?

Вячеслав вылез из-за стола.

– Пожалуй, пора наведаться к нашей Белоснежке, – произнес он, обводя гномов многозначительным взглядом. – Как считаете?

Обитатели пещеры продолжали хранить деликатное молчание, словно предоставляя «Королевичу» решать этот вопрос самому.

– Возражений нет, – улыбнулся Вячеслав и визгливо запел:

– Я так плясать всегда любил, но нынче вам признаюсь… Сегодня ноги я помыл, вот с ритма и сбиваюсь! Вот так не петь никак и в песне смысла нет! Но раз уж весело нам петь – споем еще куплет!

Продолжая хихикать, Вячеслав затушил две свечи, оставив последнюю гореть в одиночестве, после чего двинулся наружу. У выхода он взял потемневшую от времени стамеску.

На выходе из пещеры он случайно заметил смартфон Светланы, оброненный ею еще ночью.

– Самая бесполезная вещь на Утесе Снов, – фыркнул он, наступая пяткой на гаджет. Глянцевый экран хрустнул, расползаясь сетью мелких трещинок.

Через десять минут он был на пике утеса. Погладив крышку гроба, Вячеслав поискал глазами подходящий камень и заговорил:

– «Загляделась королева на снег, уколола иглою палец, и упало три капли крови на снег. А красное на белом снегу выглядело так красиво, что подумала она про себя: «Если бы родился у меня ребенок, белый, как этот снег, и румяный, как кровь, и черноволосый, как дерево на оконной раме!»

Вставив стамеску в щель между крышкой и, собственно, гробом, он с силой ударил по рукоятке камнем. Раздался сухой треск.

– …«была она бела, как снег, как кровь, румяна, и такая черноволосая, как черное дерево», – сказал он, продолжая двигаться по периметру гроба.

Когда крышка была снята, его обдало смесью застоявшегося пота, мочи и крови. Губы «Королевича» раздвинулись в плотоядной улыбке, и он склонился над обнаженным телом Светланы. Распухшие руки пленницы, перемотанные скотчем, налились багровой синевой, длинные волосы спутались в заскорузлый колтун. Она была совершенно неподвижна с белым как мел лицом.

– Вот теперь ты настоящая Белоснежка, – прыснул от смеха Вячеслав. Он сунул руку в гроб, зажав женщине ноздри. Она не шелохнулась. Затем он шлепнул ее по лицу. Потом еще раз. Вывернул ей ухо, так, что затрещал хрящик. Светлана не подавала ни единого признака жизни.

Вячеслав принялся осторожно ощупывать шею пленницы, пока его палец не остановился на сонной артерии. Подушечка пальца ощутила слабую пульсацию.

– Ты почти доходишь, детка, – самодовольно хихикнул он. – И сейчас похожа на непрожаренный бифштекс. Но я так хочу тебя, что не стану обращать внимание на эту мелочь и займусь тобой, даже несмотря на то, что ты не до конца промариновалась. Я начну тебя есть, пока в твоей соблазнительной груди все еще бьется сердце.

С этими словами он вытащил бессознательное тело Светланы и, хрипло выдохнув, закинул его на плечо.

– …Белоснежка там, за горами… у гномов семи за стенами… в тысячу крат еще выше красой! – воскликнул Вячеслав. Согнувшись под тяжестью пленницы, он начал осторожно спускаться вниз.

* * *

В пещеру он втаскивал Светлану за волосы.

Нежная кожа женщины мгновенно покрылась мелкими порезами и ссадинами, но с ее губ не сорвалось и звука.

– А ты все-таки тяжелая, Белоснежка, – прокряхтел Вячеслав. – Наверное, по ночам тайком от меня пельмени хомячила?

Его чумазый лоб блестел от пота. Он смахнул мутные капли, шмыгнул носом, затем поднял Светлану и с грохотом бросил ее на стол.

– Вот и завтрак, – хмыкнул «Королевич». Отдышавшись, он направился во второе помещение, там, где с самого начала находилась кукла «мачеха». Отодвинув в сторону массивный валун, он сунул руку в образовавшееся отверстие и вытащил мачете в чехле из сплетенных кожаных шнуров.

– «Отведи ребенка в лес, – вполголоса произнес он, возвращаясь обратно. – Ты должен убить ее и принести мне в знак доказательства ее легкие и печень…»

Вячеслав разрезал скотч, которым были стянуты руки Светланы.

– Думаю, это больше не понадобится.

Усевшись на лавку, психопат начал с любопытством разглядывать женщину. Слипшиеся от грязи и пота волосы практически полностью закрыли ее бледное лицо, и он заботливо убрал с него липкие пряди.

– Знаешь, а ведь я тебе еще кое в чем соврал, – признался Вячеслав. Вынув мачете из чехла, он с задумчивым видом провел широким лезвием по краю стола, срезая тоненькую стружку. – А ты и не догадалась.

Он потянулся вперед, склонившись над женщиной. С наслаждением втянул запах, который источало ее изможденное, покрытое грязью и ссадинами тело.