Юра Сусайков, девятиклассник, сын генерал-полковника. Отец живет в Ташкенте.

Судья: Подсудимый сказал, что он убил человека из пистолета, взятого у вас. Так ли это?

– Да… Я нашел пистолет случайно, в шкафу у отца. Взял, чтобы познакомиться с устройством.

– На каком основании вы взяли оружие, вам не принадлежащее?

– Оснований, собственно, никаких не было.

– Вы, шестнадцатилетний юноша, жили в квартире вместе с сестрой. Кто же за вами наблюдал?

– Мама, уезжая к отцу в Ташкент, попросила понаблюдать за нами лифтершу.

– И что же, следила она?

– Да.

– Почему же она разрешала вам устраивать попойки?

– Не знаю.

– Почему ваш отец не взял вас с собою в Ташкент?

– Хотел, чтобы я кончил школу в Москве.

– А разве в ташкентских школах другая программа?

– Такая же.

– Или, может, у вашего отца-генерала нет квартиры в Ташкенте?

– Есть.

– А в Москву он часто приезжает?

– В отпуск и на сессию.

– Сколько комнат в вашей московской квартире?

– Пять! Не считая, конечно, кухни и ванны.

– А в Ташкенте у отца сколько комнат?

– Четыре.

– А дача?

– В Москве дача своя, в Ташкенте – государственная. (Отвечает холодно, лениво, небрежно.)

В публике: Да, генеральское воспитание! И ефрейтор такого воспитания не даст!

Судья: Вы давно научились пить водку?

– Недавно. И немного.

– Вы дружите с Журавлевым?

– Нет.

– А разве дают пистолет первому встречному?

– Нет.

– Бывал ваш отец у вас в школе?

– Был с год назад. После того, как Борис Журавлев угрожал Галине Иващенко.

– Чем он угрожал?

– Пистолетом. Но тот пистолет был, кажется, игрушечный.

– И после того, как Журавлев угрожал вашей подруге пистолетом, вы дали Журавлеву пистолет своего отца?

– Да.

Сусайкова Ирина Петровна, генеральша.

Судья: С какого года ваш муж в Ташкенте?

– С пятидесятого, уже пять лет.

– А вы?

– В Москве.

– Всё время?

– Нет. Либо здеся, либо тама.

– А дети?

– В Москве.

– А в Ташкенте большая квартира?

– Нет.

– Но достаточная для семьи?

– Но ведь его временно туда перевели.

– С пятидесятого года – временно?

– Его по состоянию здоровья должны бы перевести обратно. Обещаются.

– Как случилось, что ваш сын взял отцовский пистолет?

– Муж оставил оружие здеся второпях.

– Как вы наблюдали за воспитанием своего сына?

– Я с ним разговаривала.

– А еще?

– Всё ему было предоставлено. Учеба, и всё.

– С кем он дружил?

– Приятели его непостоянные.

– Как учился ваш сын?

– Были двойки. Но вообще он мальчик неплохой.

Прокурор: Неплохой? А вот что сказано в школьной характеристике: «Бездельничает, пьет, учится плохо, равнодушен ко всему, кроме попоек» – видите, какова плата за московскую квартиру? А как же ваш муж может воспитывать тысячи солдат и офицеров, если он не смог воспитать единственного сына?

– Об этом не вам судить, об этом уж как-нибудь будет судить военный министр.

Прокурор: Аудитория считает, что лучше бы вашего мужа судил обыкновенный суд.

Журавлев Александр Федорович, генерал; с 1930 года член партии (толстый, – в три обхвата… Лицо как блин, глазки – свиные):

– В Москву я приехал из Ленинграда в 1951 году. Сын в Ленинграде учился удовлетворительно и в Москве поначалу удовлетворительно. А с восьмого класса стал учиться плохо. И год назад меня предупредили в девятом отделении милиции о случаях, когда он напугал девочку пугачом, и еще сказали, что он знается с уголовным элементом. Ну, тогда я послал его к своему дяде в деревню Спирово Калининской области. Но и в Спировской школе его перевоспитать не сумели.

– Значит, вам было известно про связь сына с преступным миром?

– В девятом отделении милиции мне говорили, но достаточных фактов не привели.

– Известно ли вам, что ваш сын пил водку?

– Мне лично известно четыре случая.

– Какие же меры вы принимали?

– Я лично этим вопросом занимался. Я всякие меры принимал. Я его контролировал. И когда из Спировской школы сообщили, что он и там хулиганит, моя жена лично сама туда поехала. Я и сам лично хотел туда съездить, но его как раз прислали сюда. Я считаю, что школа поторопилась, могли бы подождать с присылкой.

– Какие же меры приняла ваша жена?

– Она, конечно, сделала соответствующие выводы, так как он и там сильно напивался.

– Ну, а вы?

– Я как раз собрался туда поехать.

– Зачем тянули? Надо было сразу на поезд и туда!

– Я считаю, я сделал соответствующие выводы.

– Сказали вы работнику детской комнаты Миловановой, что деньги у вас бессчетны?

– Нет, я такого заявления не делал.

Милованова: Я спросила, как вы контролируете средства своего сына, а вы ответили: деньгам у нас счета нет.

Журавлев: Я такого заявления не делал. Заявляю это ответственно и партийно!

Судья: Что же вы до сих пор говорили тихо, вяло, а теперь вдруг так возмутились и заговорили с такой энергией? Отвечайте, как случилось, что ваш сын лишил жизни человека, которого родители воспитали по-хорошему, довели до пятого курса – отвечайте, как случилось это, отвечайте при всем народе!

Журавлев: Да, тут я лично допустил ошибку… Я за ним контроль осуществлял… Я ему говорил… И советовал… Я стремился… Но у меня не вышло…

Прокурор: А почему это вышло у рабочего-полировщика Кузьмина, который воспитал прекрасного, честного сына?

Журавлев: А почему я воспитал хорошую старшую дочь?

Прокурор: Вы хотите пятидесятипроцентной скидки?

Журавлев: Но я его воспитывал. Я с ним беседовал и запирал его на три дня в комнате.