Занимавшиеся наблюдением бригады ОПЕРОДа, находившиеся в прямом подчинении ГУО, устанавливали слежку не только за функционерами из партийных и государственных учреждений и другими лицами, вызывавшими подозрение, но и за сотрудниками самой Охраны. Такие проводившиеся периодично проверки благонадежности служащих обеих главных охранных служб — Охраны № 1 и Охраны № 2 — были призваны получить дополнительную информацию личностного плана или, если называть вещи своими именами, разузнать все, что возможно, и к тому же в деталях, о личной жизни сотрудников, свойственных им наклонностях и об их друзьях. Если выяснялось, что сотрудник поддерживает связи с сомнительными лицами или запятнал себя чем-то еще, пусть даже мелким и незначительным, то его в срочном порядке увольняли из охранников и направляли на другую работу в той же системе государственной безопасности, в то время как его личное поведение или отдельные совершенные им проступки подлежали дальнейшему, более глубокому расследованию.

* * *

Основная доля нагрузок, падавших на входившие в Охрану бригады наблюдения, была связана с потенциальными прямыми угрозами личной безопасности Сталину. Специальная группа, занимавшаяся именно этой проблемой, работала в тесном контакте с Поскребышевым. Ее сотрудники прочитывали, анализировали и классифицировали всю корреспонденцию, поступавшую на имя Сталина и членов Политбюро, пользовавшихся в данный момент особым благорасположением Сталина. Авторы подавляющего большинства писем обращались к столь высоким адресатам со своими просьбами, и хотя содержание таких посланий само по себе было совершенно невинным, по каждому из них проводилось тщательное, скрупулезное расследование. Работа с письмами, в которых, как считали сотрудники Охраны, содержалась выраженная в той или иной форме угроза, проходила по иной, более сложной схеме. Предпринимавшиеся в связи с ними действия координировались с отделом «Т» (занимавшимся терроризмом) и особым следственным отделением высшего органа (министерства или комитета) государственной безопасности.

Отметим попутно, что при советском общественном строе всегда, и особенно в годы правления Сталина, практически любая вещь могла рассматриваться спецслужбами как потенциальная угроза диктатору. И это понятно, если учесть, что ни Поскребышев, ни лично Сталин были просто не способны уразуметь ту простую истину, что в действительности в стране не имелось никаких террористов и ничто не угрожало жизни вождя. Ими обоими просто владела своего рода мания, и поскольку террористы как таковые в подлинной жизни советского общества отсутствовали, ОПЕРОДу и прочим органам государственной безопасности поневоле приходилось выдумывать их.

В результате приложенных ими немалых усилий в картотеках, учитывавших людей с «террористическими наклонностями», стало насчитываться со временем тысячи разных имен. Фамилии таких «террористов» извлекались не только из писем Сталину и другим иерархам, но и из анонимных доносов. Значительную помощь в «выявлении» подобных людей оказывали также занимавшиеся изо дня в день своей рутинной работой сотрудники служб наблюдения, субагенты и милиция.

Кроме того, имелась довольно значительная группа «достопочтенных» граждан, которые по собственному почину сообщали в соответствующие органы об опасности, которую якобы представляли собой те или иные лица. И хотя подобные доносы чаще всего являли собою лишь сознательную злобную ложь, ОПЕРОД, опираясь на них, в срочном порядке «изолировал» (арестовывал, если говорить все, как есть) пресловутых «террористов», после чего приступал к «проведению следственных действий» в отношении попавшихся в его сети ни в чем не повинных бедолаг. Правда, из этого правила делались исключения: в отдельных случаях, когда возбужденное дело казалось следственным органам не столь уж серьезным, жертву доноса «изолировали» лишь после предварительного расследования. Но конечный результат для большинства оказавшихся в руках «правосудия» был обычно один и тот же; несчастных людей приговаривали без всякого судебного разбирательства к пятилетнему сроку лишения свободы и отправляли затем или в тюрьмы, или в исправительно-трудовые лагеря. Значительно хуже складывалась судьба у тех, кого следственные органы и впрямь расценивали как «террористов»: их, также без суда, лишали свободы на значительно большие сроки, а то и просто расстреливали.

* * *

Деловые встречи с субагентами по вопросам борьбы с «терроризмом» сектор наблюдения проводил в своем главном офисе в штаб-квартире высшего органа (министерства или комитета) государственной безопасности, а также в оперативных пунктах, разбросанных в различных районах Москвы, с тем чтобы охватывать практически все население столицы. Занимавшиеся наблюдением группы могли напрямую связываться по телефону не только друг с другом, но и с городской милицией и облаченными в милицейскую форму сотрудниками Охраны, регулировавшими дорожное движение в Москве.

Данное обстоятельство облегчало им выполнение своих обязанностей по обеспечению личной безопасности Сталина и его приближенных, едущих по Москве или за город, где находились занимавшиеся ими дачи. А когда Грузин отправлялся на юг, чтобы отдохнуть там или провести свой отпуск, вместе с ним устремлялась туда же и половина сотрудников службы наблюдения.

В обязанности групп наблюдения входило также принятие необходимых мер, чтобы уберечь вождя от лицезрения тяжелых, неприятных сторон жизни. Одно из заданий, полученных охранниками в связи с этим, касалось лишившегося ног ветерана Великой Отечественной войны. В 1947 году этот калека на протяжении нескольких вечеров катал свою инвалидную коляску по тротуару возле грузинского ресторана на улице Арбат, по которой регулярно проезжал Сталин, и попрошайничал деньги и папиросы у посетителей сего заведения, рассказывая им о ратных своих подвигах и показывая им врученный ему за боевые заслуги орден Красной Звезды.

Сотрудник службы наблюдения, одетый в штатское платье, не раз увещевал инвалида перебраться отсюда куда-нибудь еще, поскольку опасался, что этот человек может произвести на Сталина плохое впечатление. Но калека был глух к тому, что ему говорили, и тогда в дело вмешались другие сотрудники ОПЕРОДа, которые, не тратя лишних слов, арестовали его. Ветеран, с тех пор уже никогда не появлявшийся более на Арбате, успел-таки в момент схватки с охранниками обозвать своих обидчиков опричниками «Сталина Грозного», после чего швырнул им свой орден в лицо.

Чтобы впредь никогда подобного рода лица не создавали угрозу душевному покою вождя, Власик издал распоряжение, призывавшее его подчиненных «проявлять большую бдительность и убирать всех нищих с улиц», по которым пролегал маршрут Сталина и его приближенных.

* * *

Допросом всех подвергавшихся задержанию граждан занимался следственный сектор, и если в его распоряжении оказывался какой-либо «компрометирующий» материал или кем-то из подследственных и впрямь был совершен некий противоправный проступок, соответствующие лица подлежали аресту. Вместе с тем одна из главных обязанностей следственного сектора, которыми он должен заниматься изо дня в день, заключалась в составлении списков «подозрительных» лиц и передаче этих списков органам государственной безопасности, где официально регистрировали всех упоминавшихся в подобных бумагах. Для того чтобы оказаться «помеченным», то есть угодить в передаваемые органам безопасности «черные» списки, человеку достаточно было, неразумно проявляя беспечность, побывать два или три раза в «поднадзорной» зоне и провести там более получаса. Имя сей «подозрительной» личности незамедлительно вносилось в картотеку органов государственной безопасности с соответствующей пометкой типа «замечен в зоне особого наблюдения» или «часто появляется неподалеку от мест, находящихся под особой охраной».