не слишком силен, и главную радиоэлектростанцию не повредил, пострадала только студия. Станция приступила к работе через три часа после того, как потушили пожар. Но мистер Хамфри упорно молчит. Кое-кто из сотрудников станции сообщил, что, прощаясь с ними накануне вечером, известный филантроп предупредил, что «они должны будут искать себе новое место работы». Неприятная шутка внушает страх и недоумение…

МЯТЕЖ НА МЕРКУРИИ

Том Кларк смотрел на саблю, которую держал в руке. Ей следовало бы находиться в каком-нибудь музее, ибо вещь была уникальная. Лезвие ярко блестело, а рукоять являла собой настоящее произведение искусства, в котором древние достигли невероятных высот.

Не одно столетие прошло с тех пор, когда эта сабля в последний раз собирала свою кровавую жатву. Но сегодня, в помещении атмосферной станции, которая наполняла кислородом исполинский кварцевый купол в сумеречном поясе планеты Меркурий, обнаженный клинок вспыхнул и ожил, снова превратившись в оружие. Он не был больше бесценным реликтом прошлого, обреченным оставаться любопытной диковинкой в глазах расы, давным-давно позабывшей о его истинном предназначении.

Эта сабля принадлежала Бену Джейкобсу — фамильная реликвия, из сентиментальности передаваемая от отца к сыну на протяжении многих поколений. Без сомнения, она стоила целого состояния, поскольку в земных музеях подобное оружие было представлено всего несколькими экземплярами. Но теперь Бен Джейкобс лежал навзничь на полу станции, сраженный дюжим селенитом.

Для Джейкобса эта сабля была символом. Он привез ее с Земли на эту богом забытую планету, где единственным признаком жизни был десяток громадных кварцевых куполов, установленных над десятком же рудников, которые целиком и полностью принадлежали Вселенской Горнодобывающей компании и ею же управлялись.

Всего лишь двадцать четыре часа назад он рассказал Тому историю этой сабли. Теперь Джейкобс лежал без движения на полу, а благородную сталь обагрила кровь поверженных врагов.

Том осторожно опустил острие клинка на пол и обвел взглядом неподвижно лежавшие тела. Их было три. Одно принадлежало марсианину — желтокожему уроду, с восемью конечностями и безобразными бородавками, усеивавшими кожу. На безволосой голове, почти отсеченной от туловища, красовались три глаза: два там, где их полагалось иметь всем землянам, а третий на макушке. Его нос и сведенный предсмертным оскалом рог казались очень крупными, а уши так и вовсе были почти вдвое больше, чем у людей.

Оставшиеся два тела принадлежали селенитам, обитателям Луны. Они были гигантского роста, но при этом обладали маленькими головками, непропорционально развитыми торсами, длинными мощными руками и короткими, но необычайно сильными ногами, имеющими то же строение, что и задние лапы кенгуру.

Том снова поднял клинок и провел пальцами вдоль лезвия, они тут же стали красными и липкими.

Он угрюмо рассмеялся. Сабля, это древнее оружие, добавила еще одну строку к длинному списку, которому, как гласили легенды, было положено начало в тысяча восемьсот пятнадцатом году, в самом конце Наполеоновских войн. Столетие за столетием этот клинок считался фамильной ценностью, памятным сувениром. Однако сегодня он вновь заявил о себе. Он ожил и вспыхнул, глубоко впился в плоть и кости, покрыл себя кровью.

Перешагнув через труп одного из селенитов, Том подошел к распростертому телу Бена Джейкобса. Он собственными глазами видел, как могучий кулак одного из теперь уже бездыханных лунян свалил Джейкобса с ног, словно быка, но все же оставалась надежда, что человек еще жив.

Опустившись на колени, он приложил ухо к груди поверженного владельца древнего оружия. И не уловил ни единого, даже самого слабого, звука. Том взглянул на голову Джейкобса, и то, что он увидел, бесспорно свидетельствовало об одном: блестящий молодой ученый, отвечавший за работу атмосферной станции, мертв.

Том поднялся и обвел взглядом зал, в котором поселилась смерть. Огромное помещение со множеством шкал, трубок, проводов, регулирующих клапанов, движущихся поршней и громадной приборной панелью по центру являло собой упорядоченную путаницу. Тишина, которую мерный гул оборудования лишь подчеркивал, навалилась на него со всех сторон, и он внезапно понял, что остался единственным живым землянином на Шахте Номер Девять.

Снаружи, возможно, еще рыскали селениты и не исключено, что и марсиане, но их едва ли осталось так уж много. Единственный станционный пулемет, в минуту изрыгавший более ста пятидесяти атомных пуль, успел заметно проредить толпу мятежников, прежде чем камень, запущенный одним из селенитов, свалил с ног Макгрегора, их радиста. Последний, которого бунт застал врасплох, не сумел добраться до своей кабинки, чтобы передать сигнал бедствия, и философски, как истинный шотландец, сделал то, что мог: вытащил пулемет и принялся косить толпу вопящих рудокопов, которые крушили радиостанцию.

Если бы Макгрегор находился на своем посту, где ему и надлежало пребывать в то время, когда он перебрасывался в картишки со старым Энди Шварцем, главным инженером, сообщение о восстании и просьба о помощи были бы отправлены без промедления. С этим он не справился, но зато спас шахту и дорогостоящую аппаратуру от разгрома, просто-напросто сократив количество рук, готовых громить.

Восстание стало для всех полной неожиданностью и разразилось в тот момент, когда вторая смена выходила из шахты, а третья готовилась к спуску. И едва только началось нападение, рудокопы, приписанные к первой смене, очевидно, по условному сигналу, вырвались из своих бараков и присоединились к мятежникам.

От бригадиров-землян, по всей видимости, аккуратно избавились, потому что наверх не поступало никаких предупреждений о том, что в шахте что-то не так. Неладное заподозрили лишь после того, как рудокопы поднялись наверх без бригадиров. Удар был нанесен, прежде чем они успели задать вопрос о судьбе отсутствующих землян.

— Это все проклятые марсиане! — прокричал Хэл Итон, молоденький табельщик, всего шесть недель как прилетевший с Земли, и рухнул, сраженный мощным ударом кирки огромного селенита.

Том, выхватывая атомный пистолет из кобуры, уже знал, что Итон не ошибся. Марсиане были известными на всю Солнечную систему смутьянами и предателями. Когда-то вольный, но спесивый народ, считавший свою культуру и науку самыми прогрессивными во всей Вселенной, они до сих пор, сотни лет спустя, возмущались подневольным положением, в которое попали, — иначе людям было никак не обуздать их дьявольскую хитрость и непомерное самомнение. Они вечно сколачивали тайные общества, постоянно затевали локальные революции. Все знали: если где-то началась какая-то смута, дело вряд ли обошлось без марсианина.

Том навел пистолет на толпу мчащихся к нему селенитов и нажал на спусковой крючок. Раздался резкий зловещий хлопок. Возглавлявший шайку лунянин исчез, оставив после себя облачко белой пыли, а его занесенная лопата с лязгом упала на землю.

Автоматический пистолет начал выплевывать заряд за зарядом. Даже тупоголовые селениты, которым