которые дед дал девчонке?.. Трудно сказать. Может быть, и о том, и о другом. У девчонки были испуганные глаза, дрожащие руки и она постоянно твердила, что нужно — обязательно нужно! — атаковать узловую станцию. А старик усмехался в седые усы и молча качал головой. Он уже видел отступающие, разрозненные и растерзанные боями группы окруженцев, он видел их командиров с сорванными с воротничков петлицами. Война, которую ждали и к которой готовились, оказалась несоизмеримо, тысячекратно более жестокой.

Нужно было время, чтобы прийти в себя… День-два или три. Нужно было отдышаться и осмотреться. Через пару дней гостья немного пришла в себя. Она перестала плакать по ночам, перестала виновато улыбаться, а в ее глазах вдруг появился холодный и спокойный блеск.

Девушка снова сказала, что нужно атаковать узловую станцию, что у нее есть рация и что она может вызвать бомбардировщики. Она не просила старика помочь ей… Но она плохо понимала, что ей нужно делать, чтобы операция стала успешной. У нее не было командира, не было товарищей и не было взрывчатки.

Деревня Тимофеевка почти вплотную подходила к узловой станции. Рядом с деревней текла речонка, на ней — мосток, а по мосту проходила одна из «маневровых веток» железнодорожных путей отходящих от «узловой». Немцы тщательнейшим образом охраняли саму станцию. Ну, и, конечно же, мосток с «маневровой веткой» — тоже… Но не так сильно — только патрулями.

Дед Тимофеич припомнил, как однажды весной сорвало крошечный причалик. На таких бабы обычно полощут белье, а ребятня любит прыгать в воду. Причалик превратился в плот и его понесло по реке. Через двести метров он точно уткнулся в центральную опору мостка с «маневровой веткой».

Мысли деда были простыми, совсем житейскими и, казалось, в них не было места войне. Рассказывая о мостке и сорванном причалике, он просто рассуждал вслух, Жанна слушала, а на плите снова закипал чайник… Девушка поняла, что для будущей диверсии нужно время.

Дед Тимофей нашел пару тяжелых снарядов. Мало ли такого добра валялось вокруг?.. Война ведь идет. Дед когда-то был сапером, да и Жанну чему-то учили в разведшколе. Вдвоем они соорудили плот для плавучий мины. Перед диверсией дед послал на «узловую» соседского мальчишку — там, у него жила внучатая племянница с мужем. Муж работал сцепщиком вагонов. В ночь на 13-ое все «маневровые ветки» узловой оказались забиты пустыми вагонами. А ту, которая шла через речку с мостиком, дед с Жанной рванули плавучей миной за полчаса до бомбардировки. Состав, который собирался как раз перейти через этот мосток, потерял паровоз и остановился, загораживая своим «хвостом» главные пути. Станция оказалась полностью закупоренной.

Немцы, конечно, провели расследование, сожгли Тимофеевку, но ни деда, ни Жанну, ни сцепщика так и не нашли. Начальник станции отправили на фронт и инцидент (довольно уникальный по своей сути) можно сказать был исчерпан, потому что не мог бы быть повторен.

Вторая диверсия на «узловой» оказалась сложнее. Группа Жанны выросла уже до восьми человек и им удалось раздобыть тяжелый пулемет. Его подтащили к станции едва ли не на пятьсот метров и, когда ночью на «узловую» втягивалась жирная гусеница немецкого эшелона с топливом, открыли огонь. Тяжелые пули дырявили цистерны, из них били упругие полуторасантиметровые струи бензина и жгли все вокруг. Потом налетели бомбардировщики, и узловая превратилась в сущий ад.

Немцы попытались преследовать партизан, но нарвались на минное поле. Судя по всему, среди них был опытный сапер и очень мало вероятно, что этим сапером была Жанна..

Вскоре немцам удалось сильно потрепать подполье на «узловой». Один из схваченных подпольщиков сообщил немцам, что несколько дней назад к нему приходила девушка за батарейками для рации. Ее звали Жанна. На просьбу описать ее внешность, подпольщик долго думал, а потом сказал: «Серенькое пальто, серенький берет. Она очень худенькая… И очень голодная».

Именно тогда гауптман Хеске возненавидел имя Жанна. «Худенькая и голодная» могла стать только беженкой, но не диверсанткой. Еще он понял, что у партизан нет своей базы, что у них явные трудности с продовольствием и потребовал у гестапо прекратить «игру» с лже-партизанской группой в лесу. Его не послушались и вскоре Жанна вышла на эту группу…

Да, Жанна не была командиром отряда. Да, она могла принять решение открыть внезапный огонь по бандитам в партизанском отряде, но это было ее импульсивным и, возможно, не очень умным решением. Но ей везло, потому что и раньше, и позже, рядом с ней оказывались люди, которые понимали войну значительно лучше ее… А Жанна не давала им покоя, как не дает покоя отцу после тяжелой работы маленькая девочка своими бесконечными играми.

Самое главное, у нее была связь с Большой Землей. Но там не могли назначить другого человека вместо Жанны. Поэтому вся суть ее руководства сводилась к тому, что она собирала свой отряд в единый кулак, а потом отряд снова распадался на части.

Немецкий гауптман понял, что Жанна постоянно находилась в движении. Однажды ее задержали четверо полицейских, но в результате двое из них были убиты своими же, а те двое, кто стрелял в своих, ушли с Жанной. Она искала людей для своего отряда и всегда находила их. Ну, кто бы мог подумать, что рыжебородому и лысому дедку-пасечнику из Шулявки не шестьдесят лет, а всего сорок пять и в июне 1941 его артдивизион выдержал пять немецких танковых атак? Именно этот «дед» расстрелял из двух брошенных советских орудий колонну из двенадцати армейских грузовиков. А какой бы гестаповец догадался, что однорукий паренек из Цветово способен установить мину под рельсом меньше, чем за минуту?.. Да, ему помогала его невеста, но, как шутили партизаны, она была «из нашего теста» и у ребят все отлично получалось именно тогда, когда они действовали парой.

Люди понимали — идет война и нужно вставать из окопов… Да, вставать не очень-то хотелось, это был смертельный риск и поэтому все немного… нет, не побаивались Жанну, а все-таки немного сторонились ее. Она снова и снова хотела атаковать узловую станцию, но с ней уже никто не соглашался. Немцы окружили станцию линиями окопов, минными полями и пулеметными гнездами. Жанну поддерживали разве что однорукий юнец-подрывник и его отчаянная невеста. Но эти «силы» можно было не брать в расчет…

В конце января в партизанский отряд