— В связи с этим мне хотелось бы уточнить, кто первым сел за стол после пения при свечах, — быстро продолжил Алферов, дабы отвлечь собеседницу от мысли устроить истерику.

Света нахмурилась.

— Кто сел? Трудно сказать. Было темно. Так Майка, конечно, Майка! Она села первая, я точно помню. Специально села на чужое место, потому что она и есть убийца. И про болиголов она знала, я им с Маринкой говорила. И из-за стола часто выходила, так что вполне могла взять яд.

— Так вы уверены, что первой села она?

— Уверена, — твердо заявила Юрская. — Я вспомнила.

— Тогда это ее полностью оправдывает, — развел руками майор, стараясь, чтобы в тоне не прозвучало ехидства. Светлана Ильинична без зазрения совести соврала, дабы опорочить бедную Майю, а добилась обратного результата.

— Почему оправдывает?

— Собираясь отравить вашего мужа, она не села бы так, чтобы яд достался другому человеку.

Света сразу поняла его мысль и, опустив глаза, стала заливаться краской.

— Возможно, я и ошиблась, — пробормотала она. — Но я точно знаю, виновата она. На сто процентов! Допросите ее.

— Обязательно, — согласился Алферов, отпуская подозреваемую и не забыв предупредить, что все услышанное в этом кабинете не подлежит разглашению. На всякий случай он даже проследил, чтобы Юрская сразу ушла. В коридоре дожидалась своей очереди Леночка Бальбух, но он решил пока ее не звать. Было видно, что Пашка жаждет чем-то поделиться.

Едва закрылась дверь, лейтенант заявил:

— Она парит, что до разговора с нами не знала, кого хотели отравить, Карпова или Юрского. Конечно, знала, иначе нам пришлось бы вызывать к ней бригаду медиков. На ее драгоценного Вовочку покушались! Да она должна была рыдать от шока, как ненормальная, а она вместо этого катит бочку на Майю Вахтанговну. Неправдоподобно.

— Знала или догадывалась, — кивнул майор. — Но вот ответь-ка мне, Пашка… ты убежден, что яд подлила она?

— Нет, не убежден, — не стал брать греха на душу тот. — Конечно, бабы — существа загадочные, но мне кажется, она скорее отравила бы Майю Вахтанговну. Тут да, я бы не удивился, но чтобы своей рукой отправить на тот свет драгоценного Вовочку… Еще если б он подал на развод, тогда другое дело, но пока он остается при ней, она бы его не тронула. В данном случае я с Юрским согласен. Хотя черт ее знает… может, понимала, что, если не Майя Вахтанговна, то найдется другая, и решила устранить первопричину. То, что она ревнива, очевидно. Однако соображает неплохо. Конечно, сделала промашку, уверяя, что Майя Вахтанговна первая села за стол, но в целом схватывает на лету. Вполне могла быстро и ловко спланировать, как избавиться от мужа и не навлечь на себя подозрений.

— Да, но почему тогда она не подготовилась получше к нашим вопросам? Если она собиралась обвинить в своем преступлении Майю Вахтанговну, должна была заранее решить, как именно это сделать, и не допускать ляпов. Кстати, по поводу подозрений. Она как раз их на себя навлекла, разве нет?

— Ну, все-таки, кроме нее, подозреваются и другие. Так вы считаете, это не она?

— Да вот тоже полной уверенности нет. Вроде и похоже, но попадания в десятку не чувствуется. К сожалению, Юрский прав — мотив есть у многих. Этот тип не из тех, кто старается расположить к себе окружающих.

— О, чуть не забыл! — просиял Пашка. — Это вам, Александр Владимирович. Специально купил по дороге. Вот вы не любите герметические детективы, но если это не пособие по нашему делу, тогда что?

И он, ехидно ухмыльнувшись, протянул книгу в мягкой обложке. Агата Кристи, «Восточный экспресс».

— Кажется, там убийство произошло в поезде? — порылся в памяти Алферов. — А убитый тоже был не склонен к вежливому обращению.

— А людей в вагоне было тринадцать! — с торжеством произнес Пашка. — Это не считая Пуаро. А у нас за столом сколько? Тоже тринадцать — чертова дюжина. И, как и там, все подозрительны. Каково?

— Не пугай меня, — засмеялся майор. — Там, кажется, убийцами оказались двенадцать из них, совершив преступление совместно? Такого финта мне начальство не простит. Да и вообще… Карповых мы сразу исключаем — правильно?

— Да.

— И Юрского.

— А жаль, — вздохнул Пашка и мечтательно предположил: — А если он сам все это устроил? Почему бы нет?

— Зачем?

— Ну… чтобы сделать себе рекламу. Вы помните, как он вещал про журналистов? «Ах, мои красно-коричневые враги, которые жестоко на меня покусились! Пускай газеты их заклеймят!» Бред сумасшедшего…

— Вот именно. Идея о политических врагах — бред сумасшедшего, и при ближайшем рассмотрении Юрский тут же это понял. Он ведь не идиот.

— А по-моему, идиот. Вы над ним стебались, а он не замечал. Я еле сдерживался, чтоб не хохотать.

— Не вздумай! Этого он бы нам никогда не простил. Да, Юрский преувеличенно высокого о себе мнения, но это еще не значит, что он не способен, когда надо, адекватно оценить ситуацию. Был бы не способен, не взлетел бы так высоко и так быстро. К тому же смотри, как он прагматично подходит к вопросу брака. Он увлечен Майей Вахтанговной, это видно, но при том скрупулезно взвешивает, в чем он выиграет и в чем проиграет. Он не стал бы рисковать свободой ради мифических шансов покрасоваться перед прессой. А убивать Карпова ему и вовсе незачем — они виделись впервые в жизни, это подтверждают все.

— Увы! Значит, тринадцать минус трое. А я бы и Лазареву исключил. Она недолюбливает Юрского, это факт, но не настолько, чтобы убивать. Она ж не маньячка, а нормальная тетка, без прибамбасов. А что ее наняли коммунисты — это у Юрского крыша поехала. Ему хочется выдать желаемое за действительное, вот и все.

— Согласен, — кивнул Алферов. — Да и вчера, когда мы беседовали с Лазаревой, она ничем не выдала, что в курсе событий. Либо она искренне верила, что отравить хотели Карпова, либо гениальная актриса. Более, чем гениальная! Такое спокойствие после неудавшегося покушения даже для опытного убийцы маловероятно, а уж для дилетанта… Мне не верится, что она играла, скорее вела себя естественно и совершенно не подозревала правды.

— Майю Вахтанговну я бы тоже исключил, — неуверенно добавил лейтенант.

— Почему?

— Ну… она просто не могла совершить убийства. По ней это видно. Разве нет? Она такая… такая беззащитная.

Пашка слегка покраснел, и Алферов понял, что был вчера в своих чувствах неодинок. Взгляд дивных Майиных глаз, обращенный к майору — к нему, только к нему, он чувствовал это — случайно задел и лейтенанта. Это было неприятно. Нет, Майю винить не в чем, она сама не ведает своей силы, но тень обиды все-таки возникла. Скрывая это, он не без иронии произнес:

— К сожалению, к красивым женщинам мы должны подходить с теми же мерками, что и к обыкновенным. Хотя мотива я у Майи Вахтанговны не вижу. Показания Юрской по данному поводу — чистой воды навет. Ее муж признался, что всерьез увлечен, а она, дура, пытается изобразить, что он Майю Вахтанговну терпел из деликатности. Деликатность и Юрский не очень-то совместимы.