Только после очередного сохранения Монов решил поменять мышь и перезагрузить систему. Надежда, что он вернется в Зону, была, если, конечно, не глючила сама игра. Но чуда не произошло. Игра началась с последнего сохранения. Что само по себе было очень странным. Сережа не дотронулся ни до одной клавиши. Игра загрузилась, и гребаный солдат побежал по коридору. Кино продолжалось. Но оно стало несколько интересней. Если раньше персонаж игры уверенно бежал, на ходу отстреливая мутантов, то теперь он шел, насторожившись. Штурмовой винтовки не было ни в руках, ни на плече.

Боец остановился у двери, обитой дерматином (это была еще одна странность – в мире американской Зоны присутствовал антураж советской эпохи), достал пистолет и вошел в небольшую комнату четыре на три. Из-за солдата Сергей плохо видел, но ему показалось, что у противоположной стены кто-то шевелится. Когда включился свет, боец отпрянул. У стены действительно стоял человек. Он, повернувшись к входу спиной, что-то выцарапывал на цементной штукатурке. Сережу удивил инструмент, которым новый персонаж игры выводил каракули. Предмет походил на короткое копье, на конце которого была привязана веревка. Или не веревка? Монов пригляделся и увидел, что это был электрический шнур, подходящий к розетке в углу комнаты. Веревку же не втыкают в розетку, ведь правда?

Лысый человек закончил писать и повернулся к «гостю».

– Тисэ, мысы, кот на крысэ! – произнес он и сделал шаг вперед.

Сережа услышал всплеск воды, будто мужчина ступил в лужу. Монов пригляделся – лысый был обут в какие-то странные калоши, на руках резиновые перчатки, и шел он по воде. Боец вел себя неадекватно, будто игра подвисла. Если бы не движущийся вперед мужчина с копьем, то Сережа так бы и подумал.

– Засумите – он ушлысыт! – Лысый оскалился, обнажив желтые зубы (Сергей не видел, но был настолько уверен в этом, что даже почувствовал запах гнили изо рта сумасшедшего), и опустил острие копья в воду у своих ног. «Зависший» солдат упал как подкошенный.

– Шела мыска в уголок, – сказал мужчина и воткнул копье в тело поверженного.

Бойца затрясло. Лысый вынул копье, и солдат затих.

– Шъела бублика кушок, – продолжил скороговорку мужчина и посмотрел на Монова (Сережа был уверен, что убийца глянул прямо ему в глаза).

Лампа на столе заморгала и потухла. Сергей завороженно наблюдал за приближением лысого. Маньяк (у Сережи не было сомнений, что это именно он) подошел вплотную к монитору; теперь он смотрел на Монова, плотно прижавшись с обратной стороны экрана, будто наблюдал за улицей через оконце своего сырого дома. Следующее поразило Сергея, и он инстинктивно откатился в кресле назад. Острие самодельного копья вылезло из экрана сантиметров на десять, словно между ними был тонкий слой воды. В следующий момент рука с оружием попыталась дотянуться до Монова, но он отодвинулся слишком далеко. Остро отточенный наконечник (только теперь Сергей увидел, что это гвоздь) был в десяти сантиметрах от лица парня. Когда маньяк понял, что не достает до жертвы, затянул руку с копьем назад в свой мир. Улыбнулся – так и есть, его зубы были желтыми, как у хищного животного, и высунул голову сквозь тонкую пленку, отделяющую реальный мир от ирреального.

«Где пройдет голова, там человек может вылезти», – вспомнил Сережа слова откуда-то из детства.

Монов пожалел, что настоял на покупке двадцатидюймового монитора. Да в такую дыру все мутанты Зоны разом могли выскочить. Но почему-то Сереже казалось, что даже сотня тварей не сравнится с этим монстром в жестокости.

– Тисэ, мысы… – прошипел хищник и полез из монитора.

* * *

«Ваши кроссовки чистые. От вас не воняет».

Но почему-то от этого легче не становилось. Совсем.

Черт его знает, что происходит! Где-то в глубине души Маша понимала – происходящее с ними каким-то дьявольским образом связано с неудачным спиритическим сеансом. Но каким? Вовка в тюрьме, девочка (Маша забыла, как ее зовут) и Васька мертвы. Пашкин отец в реанимации. Стас слетел с катушек и полез на столб, на котором висел телевизор. Телевизор? Да Стаса расплющило как козявку под этим телевизором. Все к одному. Черт! А что, если… Стрельцова иногда думала об этом. А что если призрак на самом деле остался в мире живых и теперь мстит им. За что? А хотя бы за то, что они отказались с ним играть.

«Может, он уже играет с нами?»

Маша вспомнила сон. Нет, ей не нравились такие игры. Не нравились, и все тут. Но беда была в том, что вот так просто она не может взять и закончить эту самую игру. Она ее не начинала и заканчивать не может. От этих мыслей мурашки побежали по коже. Сейчас, сидя у зеркала в собственной спальне, она особенно чувствовала свою беззащитность. Ведь призрак где-то рядом. Может быть, нашалившись с Вовкой, Васькой и Стасом, он возвращался каждый раз сюда и, затаившись в каком-нибудь углу, выжидал какое-то время, а потом летел на поиски новой жертвы. Бред! Но других-то предположений все равно нет. Есть, конечно, чушь, произнесенная Светкиным братцем, но версия о сведении всех этих несчастных случаев к одному персонажу (надо признать, ее любимому) была куда большим бредом, чем то, что пришло в голову ей.

Маше было страшно. Но она не могла поехать к родителям. Это все равно что подписаться под признанием: я еще маленькая сопливая девочка и поэтому, пожалуйста, никогда не оставляйте меня одну. Конечно, в данной ситуации в этом были свои плюсы, но это же и ставило жирный крест на ее учебе в Москве. Черт возьми, они не отпустят ее даже в Тулу! Нет, на это пойти она не могла. Маша не могла пригласить к себе никого. И дело даже не в том, что она не могла показать страх своим друзьям. Теперь ей некого было приглашать к себе. Светка бегала за придурком, боящимся заразиться неудачами, Вовка в тюрьме, а Стасик… Стрельцова поймала себя на мысли, что только после смерти Любимова она хочет его компании. Очень хочет. Теперь ей стало еще страшней. Мало того, что где-то рядом бродит призрак «Пушкина», так она еще и хочет компании мертвого Стаса.

Маша прошла по комнатам и включила все светильники. Стас сидел в кресле напротив телевизора.

– Любимов? – Стрельцова замерла.

– Маша, ты знала, что напряжение на конце лучевой трубки кинескопа пятьдесят тысяч вольт?

Это был голос Стаса, но тот, кто смотрел телевизор, так и не обернулся. Маша замотала головой в ответ. Затем прошла и встала между телевизором и мертвым гостем. Ее не смущала собственная частичная обнаженность – она не надевала под тоненькую ночную сорочку ни лифчика, ни трусиков, поэтому просвечивающиеся соски и черный треугольник волос в полумраке наводили на мысль о полной наготе девушки. Но разве кого-нибудь смущала собственная голая задница при встрече с призраком?

– Что ты здесь делаешь? – Маша еще не успела испугаться.

– Смотрю телевизор, – тихо ответил Любимов.

«Не насмотрелся еще?!»

– А ты не мог бы посмотреть телевизор… – начала Маша.

«Где? В аду? В раю? Да где угодно, только не здесь!»