Крепкий, хорошо сложенный немолодой мужчина, очевидно, физически тренированный, загорелый, с, наверное, притягательным для женщин лицом. Отчего при нахождении рядом с ним возникало непреодолимое чувство тревоги и обреченности? Олег Константинович пытался понять, чем оно продиктовано, но пока так и не смог.

Прислонившись к стене, где висел стенд объявлений, Ермилов механически читал объявление о том, что можно отправить детей сотрудников в детский санаторий на осенние каникулы, а сам думал о Дедове: «Он выглядит как человек, который стоит у подножия горы и наблюдает, как с вершины начинает сходить лавина, движущаяся в его направлении. У него есть время убежать, но именно в этот момент он опускает глаза и обнаруживает себя стоящим в кадке с цементом. Лукич… Отчего мне это знакомо?»

— Прошу вас, — Васильев распахнул перед Ермиловым дверь его же кабинета. — Мы готовы для беседы.

— Допроса, — уточнил Олег Константинович прохладным тоном.

— Я могу узнать, что же мне инкриминируется? — Голос у Дедова звучал глухо. После беседы с адвокатом он выглядел еще более подавленным. Хотя обычно бывало наоборот. Любой адвокат чаще всего выступал в роли вдохновителя, особенно до тех пор, пока мог пудрить мозги клиенту, вселять надежду и получать гонорары.

— Вы — госчиновник, — сообщил Ермилов очевидное, — и не будете отрицать, что есть определенные рамки поведения, которые накладывает на вас ваш ответственный пост. Вот справка о вашей заработной плате. — Олег успел получить ее еще днем во Внешторге, когда был уверен, что Дедов уже зарегистрировался на рейс в Пафосе и прошел пограничный контроль. — А вот это копии свидетельств о собственности на ваши дома в Пафосе, Лимасоле и Агиа Напе.

— Откуда они у вас? — вполголоса спросил Юрий Леонидович, буквально пожирая глазами документы. — Это невозможно…

— Но вы же видите их. — Олег не стал уточнять, каким образом получил копии. Он уже направил запрос сегодня на Кипр, в их регистрационную палату, чтобы получить такие же копии, но заверенные нотариально, чтобы с чистой совестью подшить их в дело. — Вот документы о собственности в России. Также мы направили запрос насчет вашего дома в Сочи. Он, правда, зарегистрирован на вашу супругу, которая не работает с 1985 года, с тех пор как вы впервые выехали с семьей в загранкомандировку в Лиссабон.

С российской регистрационной палатой дело обстояло проще. Уже утром Ермилов направил оперативника туда и имел на руках законные справки о домах Дедова в Подмосковье.

— А если она наследство получила? — вмешался Васильев.

— Вы меня спрашиваете или утверждаете? — улыбнулся Ермилов. — Если утверждаете, у вас будет возможность предоставить документы о получении наследства вашим подзащитным или его супругой. Тогда вопрос о доме в Сочи будет снят. Но что-то мне подсказывает, a posteriori[4], что вряд ли найдется такой документик.

— Audiatur et altera pars[5], — ответил адвокат весело.

Васильев и во время дальнейшей беседы улыбался, почесывал подбородок, прикидывая, как лучше ответить на тот или иной вопрос для протокола, пытался шутить со следователем и ничуть не расстраивался, когда Ермилов отвечал на шутки лишь сухим кивком головы.

Сам Дедов больше отмалчивался. Взял со стола Олега карандаш и крутил его в руках, словно и не слышал вопросов. В итоге в протоколе было непризнание вины, недоумение по поводу собственности или попытка часть собственности списать на богатое наследство от тетушек и бабушек.

Отпираться бесконечно Юрий Леонидович не смог бы и сейчас просто тянул время под чутким руководством адвоката. Наверняка ожидал помощи от тех людей, для кого на свое имя покупал дома. Арест для них оказался сюрпризом, и они не успели еще обсудить, как действовать, как вытаскивать Дедова, как спасать свое имущество, которое при самом плохом раскладе конфискуют в пользу государства.

Глядя на краснощекое гладковыбритое лицо Васильева, Ермилов пытался вспомнить, где же он его видел. Это самодовольное лицо, нос словно бы слегка раздвоенный. «Будто прищемили за любопытство», — подумал Олег, безуспешно копаясь в своей памяти.

— Учитывая наличие собственности за границей, я вынужден вас арестовать. Вы будете помещены в СИЗО «Матросская Тишина». Если возникнет желание чистосердечно во всем признаться, во всем, — оттенил Олег Константинович, — то это, конечно, смягчит вашу участь в суде, однако выпустить до суда я вас в любом случае не смогу.

— По 285-й, — напомнил адвокат, — наказывают штрафом от пятисот до восьмисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода за период от пяти до восьми месяцев. Не думаю, что мой клиент получит больше…

— Эта статья подразумевает и до семи лет лишения свободы, — напомнил Олег. — Мы выйдем в суд с обвинением и просьбой максимального срока. Возможно, и до десяти лет. Пока будет идти следствие, я полагаю, вскроются новые факты незаконной деятельности вашего клиента.

Дедов судорожно вздохнул и пригладил челку набок. До него, очевидно, уже долетали воображаемые камни близкой горной лавины. И осталось совсем недолго до окончательного краха…

* * *

Ермилов отпустил шофера и домой поехал на городском транспорте. Около метро «Филевский парк» купил букет поздних фиолетовых мелких астр у бабульки в импозантном серебристом плаще. Пронзительный осенний воздух бодрил, в луже на дороге мигал желтый глаз светофора. Окна квартиры на восьмом этаже теплились красным светом на кухне и зеленым в комнате мальчишек.

Открыла Людмила с напряженным лицом, но, увидев букет, прижала его мокрые цветки к щекам.

— Пахнут так свежо! Спасибо! Я уж от тебя не ожидала.

— Ну конечно, я ведь злодей! Собирался тебя с первым рабочим днем поздравить…

— Не ворчи! — Люся чмокнула его в щеку. — А я тортик купила. Правда, Петька и Васька слизали с него уже все кремовые розочки, но одну я для тебя отбила у троглодитов.

— Слушай, — Олег высунулся из ванной, где мыл руки, — ты не помнишь такого адвоката Васильева? Ощущение, что я его знаю, но не могу вспомнить, где пересекались.

Он ждал, что Люся ответит, но она появилась на пороге ванной сама с насмешливым лицом.

— Стареешь, Ермилов! Я же начинала с ним работать в адвокатуре. Противный такой хлюст. Самое забавное, что он и сейчас работает со мной. А что?

— С тобой? В этой твоей новой адвокатской конторе?

— Глазки загорелись, аппетит разыгрался, — рассмеялась Людмила. — Шпионить я не буду, сразу предупреждаю!

— Да я и не прошу. Он защищает моего подследственного. И у меня создалось ощущение, что в его планы не входит делать это добросовестно. Они разговаривали наедине, после этого разговора клиент выглядел так, словно его побили.