Наконец Есугэй растянулся на земле и зевнул. Достал из седельной сумы полоску вяленого мяса и улыбнулся, глядя на спящего коня. Сунул мясо в рот, заурчал от удовольствия, наслаждаясь острым вкусом. Ему недоставало Оэлун и сыновей. Что-то они сейчас делают?

Улегшись на землю и засунув руки в рукава, чтобы не мерзнуть, он думал о Тэмучжине. Хан надеялся, что сыну хватит духу перенести испытания в племени Оэлун. Когда парень в таком возрасте, трудно понять, есть ли в нем настоящая сила. Есугэй бы не удивился, если бы Тэмучжин сбежал, но надеялся, что тот выдержит. Такие случаи — большой позор для семьи, слухи быстро разойдутся по племенам, и заставить забыть о побеге будет очень трудно. Есугэй произнес про себя молитву, чтобы сыну пришла помощь свыше. Он знал, Бектеру туго пришлось. Когда Оэлун не было поблизости, старший сын говорил об олхунутах без особой почтительности. Да любить их и не за что, по правде говоря. Есугэй улыбнулся и возблагодарил Отца-небо за принесенный ему богатый урожай сыновей. Он так и уснул с улыбкой. Сыновья, а теперь еще и дочь. У него сильное семя и хорошая жена. Другие женщины часто теряют по одному комку жалкой красной плоти на каждого явившегося в мир, но все дети Оэлун выжили и были крепкими. Да еще и жирок нагуляли, если говорить о Тэмуге. Совершенно ненужный жирок, так что надо решать, что делать с младшим. Наконец сон овладел Есугэем, дыхание стало медленным и ровным.

Когда он резко открыл глаза, на востоке уже появились первые проблески рассвета, по вершинам дальних холмов протянулась золотая полоса. Есугэй любил эту землю. Он начал тихонько шептать молитву, благодарный за то, что ему пожалован еще один прекрасный день, но вдруг услышал, что поблизости кто-то движется. Человек. Есугэй замер. Он приподнялся с холодной земли. Обнаженный меч всю ночь лежал у него под боком, и теперь пальцы нащупали рукоять и сжали ее. Он знал, что надо подняться и найти такое место, где удобно будет защищаться, причем подняться молниеносно, а ведь кровь еще не разогрелась после сна. И еще не ясно, знает ли неведомый враг, где прячется Есугэй. Он посмотрел влево, вправо и прислушался, пытаясь понять, откуда идет звук. Все еще теплилась надежда, что это пастух ищет козу, отбившуюся от стада. Однако Есугэй понимал, что такое вряд ли возможно. Где-то совсем близко фыркнула лошадь, и тут его конь проснулся и заржал. Вот чего он так боялся. Один из преследователей ехал на кобыле, и она ответила на призыв жеребца. Оказалось, что до нее не больше пятидесяти шагов. Есугэй взметнулся, как дым, не обращая внимания на хруст в коленях и спине. В одно мгновение сорвал лук с седла, выхватил стрелу из колчана, наложил на тетиву. Только Илак мог пустить стрелу дальше Есугэя, так что в верности своего глаза он не сомневался. Если это враги, то он завалит одного или двух раньше, чем они подберутся на длину клинка. Хорошо бы понять, кто у них главный, и первым убить его, тогда слабых, устрашив мечом, можно оставить в живых.

Теперь они знали, где спрятался Есугэй, и затаились. Он спокойно ждал, когда появятся его преследователи. За спиной у него вставало солнце. После краткого размышления Есугэй снял халат и вывернул его наизнанку. У него душа ушла в пятки, когда пришлось положить на землю лук и меч, но темная подкладка халата будет не так заметна на фоне кустов, и Есугэй станет не такой заметной целью. Он подобрал оружие и застыл, подобно деревьям и кустам вокруг. И вдруг поймал себя на том, что напевает про себя, и замолчал. Сон ушел совсем, кровь быстро бежала по жилам. Он радовался опасности, несмотря на то что она грозила смертью.

— О, стоянка! — послышался голос слева от него.

Поняв, что его окружили, Есугэй выругался про себя. Не раздумывая, он оставил коня, забрался поглубже в заросли и пошел на голос. Кто бы они ни были, хан Волков легко им не дастся, поклялся он. Мелькнула мысль, что, может, они не хотят ему зла. Ведь лишь глупцы могут так рисковать жизнью, конем и отцовским мечом ради призрачной надежды. А преследователи сейчас на самом деле сильно рискуют. В степи даже самый сильный выживает лишь благодаря осторожности. А еще Есугэй знал, что для разбойников он хорошая добыча. Ведают ли они, кто им попался, или нет. Он ждал. Струйка пота текла по лбу.

— Я его не вижу, — послышался голос в нескольких шагах от Есугэя.

Он присел, натянув лук.

— Тут его лошадь, — сказал кто-то более низким, чем у остальных, голосом.

Все голоса казались Есугэю юношескими, хотя их умение выслеживать врага и бесшумно передвигаться удивляло его. Даже стоя так близко, он не слышал, как они ступают.

Пытаясь оглядеться, Есугэй медленно повернул голову. Сквозь густые кусты он увидел человека, который пытался отвязать его коня, и гневно нахмурился. Он не мог позволить им угнать своего мерина.

Хан Волков глубоко вздохнул и поднялся во весь рост, напугав чужака, стоявшего рядом с конем. Рука мужчины метнулась было к кинжалу, но тут он увидел натянутый лук, направленный в грудь, и замер.

— Мы не ищем схватки, старик, — громко сказал чужак.

Есугэй понимал, что так он предупреждает своих товарищей, и шорох справа заставил его сердце забиться быстрее.

— Тогда выходите, чтобы я мог видеть вас, и кончайте подкрадываться сзади, — ответил Есугэй.

Голос его эхом прокатился над поляной. Шорох затих, и молодой человек, который так спокойно стоял под его стрелой, кивнул:

— Делайте, как он говорит. Не хочу перед самым завтраком получить стрелу в брюхо.

— Отзовитесь сначала, потом идите, — потребовал Есугэй, — или пристрелю его.

Воцарилось долгое молчание, и молодой человек вздохнул.

— Выходите, все! — резко приказал он.

Его невозмутимость дала трещину, когда он увидел стрелу, нацеленную ему в сердце. Есугей, прищурившись, наблюдал, как остальные четверо выходят из кустов. У двоих были наготове луки. Все вооружены и в толстых стеганых халатах, способных остановить стрелу и не дать ей глубоко войти. Есугэй узнал, кто его преследователи, по их одежде и подумал, что они, наверное, признали и его. Как бы беспечно ни вел себя тот, что стоял рядом с его конем, это был разбойничий отряд татар, а Есугэй узнавал закаленных воинов с первого взгляда, кем бы они ни прикидывались.

Когда все пятеро собрались на поляне, молодой человек, в которого целился Есугэй, сказал:

— Я всех созвал, старик. Окажешь ли ты нам честь, присоединишься ли к нашей трапезе?

А были бы они столь же вежливы, если бы лук не угрожал им, думал Есугэй. Но ведь у двоих тоже были луки. Он кивнул и стал целиться в ноги предводителя. Татары расслабились, молодой человек вздохнул с облегчением.

— Мое имя Улаган, я из татар, — представился он. — Ты из Волков, если только не похитил этот халат и меч.

— Я Волк, — откликнулся Есугэй и, следуя обычаю, добавил: — Вы мои гости, ешьте и пейте со мной.

— Как твое имя? — спросил Улаган, поднимая брови.

— Илак, — не задумываясь, ответил Есугэй. — Разведете костер — угощу черным араком, он согреет вашу кровь.