Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, ты действительно остановился. — Джейл замолчала, восстанавливая в памяти недавние события. Может, это все-таки она сошла с ума? Да нет, не похоже. Вроде бы... — Потом что-то начал бубнить там себе под нос, словно спорил сам с собой. И... видимо, переспорил. Все. Если бы с тобой разговаривал какой-то чудной мужик в фиолетовом платье, я бы явно это заметила — уж поверь мне, Тео.
— Ладно, — примирительно сказал он, хотя что-то подсказывало Джейл, что на самом деле Теолрин не торопится отказываться от своих убеждений.
Люди, насколько она замечала, вообще редко торопятся отказываться от своих убеждений. Наверное, именно поэтому власти долгое время не придавали значения проповедникам нововестников, понимая, что поколебать устоявшиеся идеологию и мировоззрение взрослых людей достаточно сложно. Не учли они только одного: та идеология, которую стали предлагать нововестники, куда больше приходилась людям по нраву. В конце концов, люди всегда хотят чего-то большего, чего-то лучшего — даже если и говорят, что они всем довольны...
Джейл вздрогнула, поняв, что, унесенная потоком мыслей, начала проваливаться в сон. В самом деле — организм требовал отдыха. Хотя бы несколько часов спокойного сна. Ну, хотя бы просто сна. Вновь повернувшись на спину, Джейл укуталась поплотнее в колючее одеяло и зевнула.
— Ладно, — повторила она, чувствуя, как глаза невольно слипаются. — Еще... обсудим все это.
— Да, — спустя несколько секунд донесся до нее голос Теолрина. — Обязательно. Доброй ночи, Джейл. И... еще раз спасибо... за все, что сделала для меня. Особенно после того, как я... ушел...
— Это мы тоже еще обсудим, — пробормотала Джейл. Потом все-таки решилась добавить: — Доброй ночи... чудила.
Сон стремительно уносил ее в свои теплые, долгожданные объятья. Джейл с облегчением понимала, что наконец-то подошли к концу эти сутки, полные крови, боли и безумия.
С другой стороны, даже проваливаясь в сон, последними отголосками работающего сознания Джейл догадывалась, что настоящее безумие только начинается.
Глава 8
Яркий солнечный свет, льющийся из высоких многоцветных витражей, слепил Клэйва, вынуждая его так сильно щуриться, что он почти не видел, куда идет. Точнее, куда его ведут.
Происходящее было для него не более, чем новой пыткой; возможно, чуть более изощренной, чем все предыдущие. Онемевшие за несколько суток бездействия ноги едва шевелились и постоянно подгибались, закованные в наручники руки дрожали, а голова раскалывалась так сильно, что от боли хотелось не то выть, не то лезть на стену, не то и то, и другое сразу. Куда его ведут? Зачем? Он не спрашивал, прекрасно помня, что за любой вопрос можно поплатиться болью.
В его разуме непроизвольно возникло воспоминание о том, как инквизитор впервые просунул ему под ноготь иголку, и Клэйва так передернуло, что он не упал лишь потому, что его один из надсмотрщиков поймал его за плечи и вернул в подобие вертикального положения.
«Нет, пожалуйста. — Клэйв не знал, к кому именно обращается в мыслях — к самому себе, к своим палачам или вовсе к Безмолвным Богам? Да и какая, собственно, разница. — Я больше не выдержу. Я больше не выдержу...»
—...я больше не вы...
— Закрой пасть, говнюк! — рявкнул надсмотрщик, шедший позади, и подтолкнул Клэйва в спину.
Тот споткнулся о ступеньку и вновь принялся заваливаться — на этот раз вперед, — так что его ближайшему конвоиру вновь пришлось подхватить его и поставить на место. Слева раздалось недовольное поцокивание.
— Ну же, Алми. — Клэйв знал этот голос даже лучше, чем ему хотелось бы. Голос его мучителя. Голос его господина. — Где твои манеры? Мистер Клэйв просто отвык ходить по лестницам, не стоит его за это корить.
Клэйв едва подавил попытку броситься в сторону инквизитора и упасть перед ним на колени, чтобы умолять... чтобы просить...
Его вновь подтолкнули в спину — правда, на этот раз уже значительно мягче, — и он, не переставая щуриться, продолжил подниматься. Лестница казалась ему бесконечно длинной. Гораздо длиннее тех, что вели из подземелья к свету. Должно быть, они поднялись уже высоко... Клэйв вздрогнул, вспомнив почти что бесконечную лестницу с пролетами, что вела к Священному Залу. Тому самому трижды проклятому месту, где он получил то, за чем охотился долгие годы...
Получил и умудрился потерять.
— Ну, вот мы и на месте.
Добродушный голос инквизитора вернул Клэйва из воспоминаний о той роковой ночи к реальности. Клэйв заставил себя разлепить глаза пошире. Чуть привыкнув к свету, он разглядел, что лестница перетекает в короткий коридор, в конце которого возвышается двустворчатая дверь из зеленого стекла.
— Ждите нас здесь, — обратился инквизитор к надсмотрщикам, после чего призывно махнул Клэйву рукой. — Идем?
Заставив себя кивнуть, Клэйв зашаркал вперед. Он заставлял себя даже не думать о том, что может скрываться за этими дверями. Новая камера? Новые орудия пыток? Может, зал суда? Но ведь инквизитор недавно говорил ему, что они еще могут стать друзьями, что они предоставят ему шанс раскаяться и доказать свою верность... Неужели его обманули?..
...Я больше не выдержу. Я больше не выдержу...
Инквизитор, шедший впереди, остановился у дверей и осторожно постучал по створке. Изнутри донесся приглушенный голос, и инквизитор дернул за дверные кольца, распахивая двери. Остановившись в полушаге от него, Клэйв сглотнул подступивший к пересохшему горлу ком. Его глаза уже почти привыкли к свету, так что вместо того, чтобы щуриться, Клэйв теперь просто часто моргал.
Клэйв съежился, когда двери распахнулись. Он ожидал почти чего угодно... но только не того, что эти двери ведут в обыкновенный, пусть и довольно дорого обставленный, кабинет. Клэйв почувствовал терпкий запах благовоний и приметил дорогую мебель вдоль стен — не из обработанного стекла, но из настоящего дерева. В косых столбах падающего сквозь окна света танцевали тысячи пылинок, создавая нечто вроде ореола для заваленного бумагами стола посреди кабинета (опять же, деревянного) и сидящего за ним дородного мужчины с
