* * *

Пищежизнь моя в Мюнхене прошла под вывескою «Штраубингер-хоф», куда я забрел, удрученный крушением планов и ожиданий. В «Посейдоне» я надеялся на «морских точильщиков», но их не оказалось, а порции суши за 39 марок были совсем уж микроскопические. Потому я направился в «Мотай» на Ханс-Захсштрассе, но те открывались только по вечерам, и в полпервого я оказался перед закрытой дверью. Так вот я и попал в «Штраубингер-хоф», о котором, впрочем, со времен прошлого визита в Мюнхен у меня остались неплохие воспоминания. Если бы время позволяло, я б все меню там перепробовал, так много нашлось интересного – от холодца из свинячьих лодыжек до вареных бычьих щековин. Я уже почти решился заказать жареную голову молочного поросенка, но все колебался: а не взять ли взамен печеный телячий язык, деревенскую колбасу или буженину? В конце концов заказал я телячью молочную колбасу с сыром бри, жаренную в масле, а к ней капустный салат. От поросенка я отказался, представив, как маленькая головка лежит на моей тарелке – смертная оскаленная ухмылка, обожженные ушки – и смотрит на меня крохотными пустыми глазничками… Отталкивающее и одновременно возбуждающее зрелище. Конечно же, подали его бы не в таком виде, а скорее разделанным, приготовленным и обесформленным, как подают телячьи головы. Но тем не менее заказывать я его все-таки не стал.

К молочной колбасе взял суп с блинами, на поверку (и к моему немалому удивлению) оказавшийся фритюр-супом. И с десертом вышел курьез: «пофезе»[87]называлось здесь «бавезе».[88]Могли бы уже сразу назвать «алла баварезе».[89]

После еды побродил (пошлялся) по рынку – в Мюнхене он невелик, но с необыкновенно богатым выбором. В одном из ларьков я там нашел свежие джекфруты (нарезанные дольками), несполи[90]и цельные дурианы.[91]Вот дуриан-то я бы купил обязательно – если бы не перспектива просидеть три часа в поезде, обоняя вкуснейший, но, увы, чрезвычайно зловонный плод.

* * *

По поводу меню: пригласил сегодня Вольфганга на ужин, и мы славно угостились улитками, фаршированным перцем и сыром с телятиной. Ну и ничего особенного. А потом вообразили, как, по обыкновению, все нами съеденное описывалось в ресторанном меню:

Улитки «Назад в будущее» Виноградные улитки с молодым луком и свежим чесноком, запеченные сырыми в подваренном картофеле.

«Двоякостручки»

Начиненный пармской ветчиной, свежим базиликом и греческим овечьим сыром светлый турецкий перец в мягком соусе «Самбал Олек»[92]из чистейшего красного перца.

Приготовленная на беловинном пару с гималайским шафраном форарльбергская телятина в бри с черным тайским рисом и лимонным маслом.

Настоящий овечий камамбер из Дорнбирна.

Ну, как теперь выглядит ужин? Правда, в написанном недостает грамматических ошибок, в настоящем меню обязательных.

* * *

В «Замке Дойринг» на поданном мне меню увидел слова «Эль суэно». Поразмыслив немного, я пришел к выводу, что это отнюдь не примитивная шарада в стиле Пауля Реннера (чье остроумие на уровне подмены «винегрета» «Венской Гретой»), но куда изощреннее и глубже. Ассоциации с Гойей, мысли о гильотинах и санкюлотах родились не потому, что я попал в «Замок» и увидел обстановку, названию этому вполне соответствующую, а при виде декаденствующей публики – наверняка из разряда пишущих ресторанные отчеты для воскресных газетенок. Один такой тип за пару столиков от нас трижды перезаказывал одно и то же блюдо: то ему вообще не хотелось рыбы, то не нравился чеснок – хотя черемшу он в конце концов позволил.

За окном пели птицы. Рядом со мной за стеклом на ветвях сидели малиновки, и я чувствовал себя, будто затаившийся в саду кавалер, поджидавший свою Манон. А потом, когда каждое новое блюдо оказывалось превосходнее прежнего и в каждой моей клеточке заиграло шабли, я вообразил в этой роскоши будущего себя: старого, толстого, опустившегося и счастливого. И вспомнил слова Люция Биба:[93]«Я предпочту быть последним золотым листком на вянущем древе угасающей культуры, чем юным семечком в первородном болоте новой».

Пример новостей «Ассошиэйтед Пресс», опровергающих сами себя: «Все больше ресторанов в Южном Китае предлагают гурманам охраняемых государством ядовитых змей, в том числе боа-констрикторов, королевских питонов и гадюк». Хочется думать, что в конце концов мы таки сможем управиться с нашим средним образованием, дающим возможность становиться журналистами людям, так и не узнавшим на школьной скамье о неядовитости питонов.

Впрочем, журналистские таланты, конечно же, китайской всеядности не опровергают. Скорее, слегка прибавляют к ней. А остановиться в этом деле сложно, так что суп из человеческой плаценты и эмбрионов – наверняка только провозвестник новых гастрооткрытий в Китае.[94]

Снова в Вене. Обед с Робертом в «До и K°», но не в самом «Хаасхаусе»,[95]а в ресторане. Галвейские устрицы ожидания оправдали, равиоли с лососиной – не очень. Персонал напоминал горничных из порнофильма: блондинки в закрытых белых блузках и во всем черном ниже пояса: в тесных коротких юбчонках, чулках и туфельках на высоких каблуках. Для сцены из «Отшлепать горничную»[96]не хватало только кружевных наколок и фартучков.