поправила почти соскользнувший ремень. Позади не стали ничего замечать. Агнешка спала, свернувшись калачиком на своей половине дивана. Нелли из кокона пледа смотрела в пустоту. Её чашка тоже была пуста, остатки кофе она пролила себе на платье, когда устала держать руку ровно. По счастью, не слишком много, такое пятно, наверно, легко отстирать, да и не сильно оно заметно. Огни рядом, на съезде дороги, были рыжие, яркие, что-то хотели сказать, в отличие от ламп на трассе, только крик их был на другом языке, и светили они не совсем туда, немножко мимо.

Подальше можно было ещё прочитать: «Шок'О'Лад» — с блёклой, но всё ещё смутно привлекательной подсветкой. Шоколадом не пахло, и будочка эта наверняка давно пустовала, а вот если ещё за ней, дальше в сумрак, там невнятными тенями могли даже выситься дома — впрочем, это, наверно, показалось.

Лана вернулась.

— Мы съехали с той трассы? — прошептала Алиса с суеверно приглушенным счастьем в голосе.

— Она закончилась, — Лана, почти резная в этом освещении (кость? бумага?), аккуратно расправляла перчатки между пальцев, чтобы не сминались и не пережимали, чтобы как тонкий панцирь, пластичный и прочный, чтоб как вторая, защитная кожа. — Она наконец закончилась. Я уж думала, этого никогда не случится.

Отъехали. Рыжие фонари озарили напоследок пустой мокрый съезд. В открытое окно машины сунулся было оленёк с крокодильей пастью, но увидев, что окно не открыто и там стекло, отступил и исчез.

Она попробовала вылезти через дверь со своей стороны, но ту заклинило, глухо стукнув о камень на обочине.

— Чёрт… — каштановая отцепила свой ремень и на четвереньках, как получилось, переползла через оба кресла. Свесилась из Уаза наружу.

— Блонд? Ты как?

8

Geh durch die Straßen der Stadt

Und sieh wie alles zerfällt,

Die Stadt wird untergehen. 17

Mantus

В небесах у горизонта заполоскалась грязно-жёлтая полоска. На её фоне выступили чахлые деревца — погнутые, приземистые, словно их плющило это небо и тучная стекловата наверху. Деревца медленно продвигались вдалеке, словно сквозь сон пытались передавать эстафету друг другу, но потом их заслонил кустарник и остановился за самым окном.

— Агнешка, — позвала Лана. Голос у неё охрип и был не очень слышен. Она пошарила рукой за сиденьем, приложилась к бутылке. Глаза стали красными в уголках, а губы высохли, выцвели и начинали трескаться. Она вернула минералку на место и вышла.

Через пять минут Лана появилась снова. На этот раз без лишних церемоний открыла заднюю дверь.

— Агнешка.

Та свернулась ещё сильнее:

— Ну, чего? Сегодня воскресенье…

— Сегодня не воскресенье. И я веду уже очень долго.

Агнешка открыла глаза, с тяжёлым вздохом попробовала приподняться.

— Я в душ хочу.

— Тогда вылезай, — Лана придержала дверь. — Тут есть пока.

Стена дождя успела распасться на отдельные капли, и они лениво падали вниз, крупные и холодные. Агнешка недовольно передёрнулась под ними и быстро нырнула за руль.

— Могли бы воду и потеплее сделать, — она смахнула с прядок у лица задержавшиеся бусины. — Дальше прямо?

— Развилок пока не было, — Лана перешла назад. — Не думаю, что имеет здесь смысл куда-то сворачивать.

Агнешка с трудом усмехнулась:

— Иди к дому, где живёт бабушка, и не сворачивай с тропинки.

Нелли неразборчиво промяучила: ей не нравилось, что её двигают без спроса, сначала выбираясь из-под неё, а теперь укладываясь сверху, но, похоже, внятно возмутиться у неё не было желания.

Кустарник дёрнулся и убрался от окна справа, блеснув напоследок мокрыми листьями. Грязно-жёлтый горизонт вернулся. Он напоминал неяркий закат или восход, но вряд ли был вторым или первым. Среди вечных сумерек не бывает закатов и восходов — только смутная память о них у тех, кто когда-то их видел.

Алиса повернула голову — как бы затем чтоб проверить, что слева то же самое.

— У тебя не осталось в термосе? — спросила, щурясь, Агнешка.

— Осталось чуть-чуть… Только он, наверно, совсем остыл.

— Это ничего, — Агнешка покопалась в сумке на поясе. — Это не беда, не твоя вина. Можно?

Она подняла зелёную чашку, пролежавшую вчера без хозяина, развела в ней кофейный пакетик.

— Ты же говорила, что гадость, — Алиса улыбнулась.

— Гадость — не гадость, а у меня сейчас голова лопнет, если я ничего такого не приму внутрь.

Агнешка опрокинула в себя несколько больших глотков, с облегчением выдохнула.

— Другое дело, — она покосилась на термос, который Алиса спрятала обратно в сумку. — Нда. Я выпила почти всю твою заварку.

— А… Ничего… Она всё равно почти остыла и…

Алиса замолчала.

Агнешка мельком обернулась, снова перевела взгляд на дорогу.

— Ты всем так говоришь?

— А?

— Ну, что ничего такого и тебе нормально? Я имею в виду, я бы на самом деле не сдохла, наверно, без кофе.

— Но мне и правда нормально, — Алиса удивлённо моргнула. — Сейчас, пока что.

— Мм. А вот мне всю дорогу кажется, ты как будто боишься, что мы тебя выкинем на трассе, если ты скажешь что-то не так.

— Нет… — Алиса опустила взгляд. — Это просто я всегда боюсь сказать что-то не так, по жизни. И вообще, немного боюсь людей.

Агнешка чуть растянула губы.

— И что ты боишься что они сделают?

— Ничего. Просто, ну… Когда надо взаимодействовать с ними, разговаривать, как будто ты тоже настоящий человек… это страшно.

— Разговаривать страшно, а листовки разбрасывать не страшно.

— Листовки не страшно, — согласилась Алиса. — А это страшно.

По правую руку обочина уходила к изрытым пригоркам и зарослям травы. Стебли и палки торчали — тёмные, непричёсанные, многих успели поломать, но они всё равно вставали и тряслись или ползли друг по другу, карабкались друг через друга.

— Борщевик, — радостно заметила Агнешка.

— Где?

— Вон те, зонтиками.

— Говорят, от него ослепнуть можно?

— Сейчас дождь, вряд ли…

Впереди в небо воткнулся столб электропередачи, кривоватый, покачнувшийся, буквой А. На самом деле он притворялся: на нём не осталось кабелей или проводов и он ничего не электропередавал. Одна нога его терялась в траве, второю он врылся в сырой песок у дороги. К этой, второй, прилепился человек: его не сразу было видно в тенях и дожде. Он голосовал.

— Ха, — удивлённо сказала Агнешка. Она сдвинула руль и перенаправила лягуха к обочине, когда Алиса мёртвой хваткой вцепилась ей в руку.

— Не останавливайся!

Агнешка неожиданно послушно повернула и прибавила скорости. Алиса прилипла к стеклу сбоку и пыталась разглядеть снова то, от чего шарахнулась, но они слишком быстро отдалялись, и жуткое оставалось там, позади, скрытое из виду.

— Что там было? — спросила Агнешка, когда достаточно отъехали.

— Я…