– Осторожный? – спросил Логунов. – Москвичи часто излишне осторожны, я уже замечал, когда встречался. Причем не только военные. Это характер их «национальности».

Логунов, видимо, как и я, считал москвичей не русскими людьми, а москвичами «по национальности». В них русский характер не просматривается даже в бинокль.

– Вроде бы и не излишне осторожный, но я его не понимаю… Ждите, короче говоря.

Я повернулся и двинулся через двери главного входа, за которыми меня встретил дежурный по части.

– Что, Макс Викторович, дорогу к кабинету командира еще не забыл? Или тебе провожатого выделить? – недобро ухмыльнулся майор из штабной «секретки».

Я коротко козырнул и улыбнулся.

Дежурный был сердит, что его разбудили среди ночи. Но моя улыбка его обезоружила.

– Найду дорогу, товарищ майор…

– Иди, иди… – майор уже ворчал добродушно. Он вообще был незлой человек.

Я прошел в штабной корпус.

Там на первом этаже сидел дежурный по штабу, который приветственно поднял руку и махнул ею:

– Товарищ подполковник у себя. Ждет…

Никаких приготовлений к своему задержанию я не заметил, хотя смотрел внимательно. Эти приготовления я увидел бы в напряженных взглядах дежурных. Видимо, задержание не планировалось, и я зря беспокоился. При этом я был не в курсе, знает ли командир отряда о том, каким методом освобождал меня из машины СИЗО майор Оглоблин с двумя сержантами бывшей моей роты. Но об этом знали полковник Самокатова и, вероятно, подполковник Саенков. И они не упустили бы возможность шантажировать майора такой жесткой работой по вызволению своего подчиненного. Расстрел «вертухаев» мог бы обернуться обвинениями в адрес самого начальника штаба и сержантов, которые выполняли такой рискованный приказ только из уважения к своему бывшему командиру роты. Это в разговоре с командиром отряда могло сыграть в любую из сторон. И неизвестно, за какую сторону пожелает играть подполковник Желтонов, за чью команду.

Я поднялся на третий этаж и постучал в дверь.

– Входи, – негромко разрешил подполковник. У него вообще от природы голос негромкий и негрозный. И при этом не хитрый, как у многих профессиональных разведчиков, никогда не сходит до змеиного шипения.

Подполковник сидел за своим рабочим столом перед включенным компьютером, и я успел увидеть в мониторе открытую почтовую программу до того, как он опустил изображение в строку состояния. На столе лежал шлем от «Ратника», а сам костюм был на подполковнике, причем даже коммуникатор «Стрелец» висел на своей специальной клипсе около левого плеча. Но коммуникатор не был включен, это я понял по тому, что не горела ни одна из диодных лампочек. Через почтовый сервер запрашивать инструкции подполковник не будет. Это не шифрованная связь, и он, как командир, это прекрасно понимает и сам следит за соблюдением режима секретности, причем следит обычно строго. И не стоило ждать от Виктора Алексеевича такого нарушения. Наверное, общался с кем-то на бытовом уровне. Может быть, с женой или детьми. Но это его личное дело, которое меня касаться не могло.

По моему вопросу Желтонов мог бы консультироваться, вероятно, только по закрытым каналам связи, через тот же коммуникатор «Стрелец», и я не уверен, что полковник Самокатова рискнула бы прослушивать разговоры, скажем, командующего войсками спецназа ГРУ, в чьем прямом подчинении находился сводный отряд в регионе Северного Кавказа. Полковник Мочилов, несмотря на предпенсионный, если еще не пенсионный возраст, имел репутацию офицера чрезвычайно решительного и крутого, способного на самые кардинальные шаги. И связываться с человеком, имеющим подобную репутацию, командование «Сектора «Эль» едва ли решилось бы.

– Присаживайся. Располагайся удобнее. – Виктор Алексеевич показал мне не на обычный стул за приставным столом для заседаний, куда обычно сажают подчиненных, а на стоящее у стены мягкое кресло, в которое я уселся с великим удовольствием.

– На отсутствие удобств в нашей службе, товарищ подполковник, жаловаться не принято, тем не менее могу просто сказать, что их в последнее время не было…

– Я догадываюсь. Объясни мне только, почему ты вернулся именно сюда, в Дагестан, где тебя ищут?

– Меня уже видели по дороге в Моздок, в Чечне, где потерпел аварию вертолет ФСБ, на котором меня отправили. И потому я решил, что здесь поиски уже завершены, следовательно, здесь самое безопасное место.

– Резонно. Насколько мне известно, спецназ ФСБ вместе со спецназом МВД в настоящий момент берет под контроль в Москве все станции метро, которые, – подполковник посмотрел на часы, – скоро уже откроются, все остановки общественного транспорта поблизости от здания ГРУ, чтобы перехватить тебя и твоих сообщников, как они зовут офицеров твоей группы. Считают, что ты вместе с ними до Москвы добираешься. Этот вот вопрос меня больше всего и смущает.

– Что вас смущает, товарищ подполковник? – поинтересовался я, благодарный Желтонову за так ненавязчиво высказанное предупреждение.

– Поскольку приказать нам ФСБ не имеет права, нам передали настоятельную просьбу провести твое и твоих офицеров задержание. Но…

Я, естественно, сразу насторожился, и сам почувствовал некоторое напряжение в теле. На задержание в отряде спецназа ГРУ я не рассчитывал. И хотя я насторожился, в глубине души я понимал, что задержания произведено не будет. Об этом же говорила и длительная пауза, взятая командиром сводного отряда после многозначительного, хотя и короткого «но». И я ждал, что за этим «но» последует.

– Но, по непонятной для нас причине, следователь ФСБ очень испугался, по словам начальника штаба, что мы самостоятельно проведем твой допрос. Это уже говорит о том, что в этом деле со стороны ФСБ не все чисто. А теперь из Москвы сообщили, что бойцы спецназа ФСБ, причем там замечены в основном бойцы дагестанского спецназа ФСБ, почему эта информация и дошла до нас, берут под контроль станции метро рядом со зданием ГРУ, проходы, ведущие к зданию, и остановки общественного транспорта. Сидят в машинах на улицах, караулят. Причем заняли позиции еще ночью. С ними вместе работают бойцы спецназа МВД Дагестана. И задействовано большое количество снайперов. Сажают их даже в квартирах, предупреждая хозяев, что охотятся за чрезвычайно опасным убийцей. Это все неспроста. Неспроста тебя не желают допустить до командования ГРУ. Из этого я делаю вывод, что ты являешься носителем информации, которая в состоянии навредить некоторым определенным силам. Причем убирать намереваются не только тебя одного, но и офицеров, которые с тобой работали. А здесь, как я вижу, существует, возможно, два варианта. Первый вариант, вы все трое являетесь носителями этой информации. То есть все трое причастны к событиям, которые определенные круги желают скрыть. По второму варианту, причастен только ты, но есть опасения, что ты что-то рассказал своим компаньонам, и потому принято решение ликвидировать всех троих. Я думаю, о задержании сейчас речи не идет. Даже если задержание будет произведено здесь, в городке отряда спецназа ГРУ, тебя не довезут до кабинета следователя. Остановят машину, застрелят водителя и охрану и расстреляют тебя. А при местной криминогенной ситуации найти следы окажется невозможно. Если ты попытаешься прорваться в Москву, то там тебя застрелит снайпер. Прямо на улице, из окна. Думаю, даже если ты загримируешься, найдутся способы тебя опознать. По трубке, по отпечаткам пальцев, по походке в конце-то концов. Даже если ты начнешь ноги подволакивать…