— Наверняка. Хотя, признаться, я в этом не разбираюсь. — Серьезное и даже озадаченное его лицо вдруг расплылось в улыбке: — А знаешь, забавно слышать, как ты о ней говоришь — будто вы с ней на ты. Или, скорее, подружки с самого детства.

Я рассмеялась, но меня будто толкнуло. Карл невольно попал в точку: в моем отношении к ней произошел существенный, но чуть тревожный сдвиг. Она уже больше не была скандально известной Ребеккой Фишер — она была женщиной, которую я отчаянно хотела понять.

— В том-то и проблема, — пробормотала я. — Всю ее историю, всю подноготную я как раз и не знаю. Пока не знаю.

В понедельник я поездом доехала до вокзала Ватерлоо, пересела в метро, вышла на станции «Колиндэйл» и сразу увидела цель своего приезда в Лондон. Здание газетного архива выглядело непропорционально громадным среди окружающих его небольших домов и чахлых газонов. Я пересекла улицу и вошла внутрь.

Вдыхая слабый и неуместный здесь запах хлора, миновав декорированный под старину вестибюль и следуя указателям, я поднялась по лестнице на этаж, где размещалась библиотека. Там царила тишина и тем не менее кипела напряженная работа. В Интернете предупреждали о необходимости иметь при себе удостоверение личности, и я предъявила паспорт бледному молодому человеку за стойкой.

— Будьте добры, заполните формуляр. — Он протянул мне листок. Я еще не успела нацарапать в соответствующих графах свое имя, фамилию, адрес, номер телефона, как молодой человек снова обратился ко мне: — Вы бывали у нас прежде?

— Нет, я здесь впервые. Собираю материал для романа.

Даже здесь, в библиотеке, мои слова прозвучали в какой-то степени признанием вины, а не просто констатацией факта, но парень не удивился, скорее, остался равнодушным.

— И что конкретно вас интересует?

— Публикации об одном деле. — На его лице я ясно прочла следующий вопрос: «О каком деле?» — и добавила, преодолев страх показаться идиоткой: — Насчет Ребекки Фишер — слышали? О нем все газеты писали летом 1969 года.

Я заполнила формуляр и протянула библиотекарю. Тот добавил его к стопке таких же формуляров и вышел из-за стойки со словами:

— Следуйте за мной. Я продемонстрирую процедуру поиска информации.

Мы перешли в комнату чуть поменьше, вдоль стен которой бесконечными сомкнутыми рядами стояли переплетенные в кожу тома. Несколько человек за столами листали разложенные перед ними книги.

— Сначала отыщите справочник за нужный год, а в нем — интересующее вас имя, — сказал библиотекарь. — Оно упоминается на конкретных страницах и в определенных разделах — запишите эти ссылки. Затем перейдите в следующее помещение и найдите коробку с микрофильмом за нужный вам месяц и год. Загружайте микрофильм в аппарат и следите за номерами страниц, пока…

Представьте, что вы спросили дорогу у прохожего, а он пустился в такие долгие объяснения, что вы с первых мгновений упустили нить. Я кивнула, стараясь не показывать, что потеряла ориентацию где-то на втором предложении. Инструктаж он закончил словами:

— А если потребуется дополнительная помощь, вы найдете меня за стойкой. Надеюсь, вы отыщете все, что вам нужно.

В итоге так оно и получилось — но скорее методом проб и ошибок, чем по изложенной им системе. Спустя примерно час я вошла в хранилище микрофильмов и стала искать коробку, маркированную «июль 1969 года», среди такой уймищи коробок-близнецов, которая придавала новый смысл понятию бесконечности. В помещении за стеллажами было очень темно, и если закрыть глаза, могло показаться, что там никого нет, а оборудование работает само по себе — отовсюду слышалось негромкое, смутное гудение, тихие ритмичные щелчки; временами неожиданно резкий треск вторгался в этот звуковой фон, словно сообщая о каких-то неполадках в работе. Приглядевшись, однако, я поняла, что почти все места за аппаратами для просмотра микрофильмов заняты. Сидевшие перед ними люди безмолвно всматривались в освещенные экраны, на которые проектировались газетные полосы; треск возникал при установке и смене микрофильмов, а щелчки слышались при перемотке пленки в поисках нужного места.

Я присела к проектору у дальней стены. Тонкий солнечный луч, пробившийся через неплотно задвинутые шторы, прочерчивал через всю столешницу светлую линию. Я включила проектор, и на экране возникла полоса старой газеты. Поворотом маховичка я перелистывала газетные полосы, наблюдая за потоком событий июля 1969 года: рождения, смерти и женитьбы, политические махинации, случаи из жизни знаменитостей, преступления.

Газетная бумага на экране проектора была цвета старой слоновой кости, и шрифт выглядел настолько старомодным, что я время от времени проверяла даты публикаций — мне постоянно казалось, что просматриваемое сообщение датировалось 20-ми годами, но тем не менее везде значился 1969 год. Внимание часто привлекали рекламные объявления, которые у сегодняшнего читателя вызвали бы только смех. Покупайте консервированные персики! — читала я воззвание, напечатанное поверх мутного снимка консервной банки хорошо известной фирмы-производителя. Наши персики — просто объедение! Журналистский тон в те времена был также совсем иным. Сейчас до меня впервые дошло, насколько сильно изменилась жизнь с того времени, когда Ребекка Фишер впервые появилась в поле зрения ужаснувшегося общества. Тогда мир был совершенно иным.

«Морнинг стар Восточного Ланкашира»,

19 июля 1969 года

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ МЕСТНОЙ ДЕВОЧКИ

«Она пошла за своей скакалкой», — говорят подружки

Вчера мать девятилетней школьницы обратилась в полицию Тисфорда с заявлением о пропаже ребенка. Эленор Корбетт, ученица начальной школы Св. Антония, пошла утром погулять со своими подружками. Около половины одиннадцатого утра она сказала девочкам, что сходит за своей скакалкой и сразу же вернется. С этой минуты Эленор никто не видел.

В районе начались широкомасштабные поисковые мероприятия, а несчастная мать умоляет всех, кто что-либо знает о дочери, связаться с ней.

«Дочь не пришла домой к ужину, и я решила, что она задержалась у кого-то из подруг, — сообщила миссис Эйлин Корбетт. — Я сходила домой к нескольким девочкам, чтобы выяснить, где она может быть. Подружки сказали, что не видели ее с утра и думали, что Эленор весь день провела дома».

С трудом сдерживая слезы, мать девочки просит откликнуться всех, кто хоть что-нибудь знает о ее ребенке.

«Может, кто-то видел, куда пошла Эленор, — продолжала миссис Корбетт. — Она у нас послушная девочка, одна по городу не бродит, к тому же в округе ее все знают. Если в то утро вы видели ее вместе с кем-нибудь, пожалуйста, сообщите нам, это поможет розыскам. Ее сестры с ума от страха сходят, и я тоже».

Эленор Корбетт, невысокая и худенькая, выглядит младше своих лет, у нее вьющиеся каштановые волосы, веснушки на лице и светло-карие глаза. В тот день, когда она пропала, на ней была цветастая юбочка, голубая блузка с короткими рукавами и белые сандалии.