выражение. — Это ж надо, какая беда, ваша милость! Барышня была такой доброй! Она, бывало, объезжала деревни и интересовалась, не нужна ли кому помощь. Привозила снадобья больным и давала деньги погорельцам и сиротам. А ещё всем невестам к свадьбе присылала подарки: то сладости, то кружева, то полотно тонкое и белое. Все её почитали за благодетельницу.

— Подожди, — остановил его Марк. — Ты ничего не путаешь? Разве башня разрушилась не до того, как пропала барышня?

— Нет! — уверенно заявил пастух. — Тогда из замка прискакал гонец и велел всем искать барышню, потому как она пропала без следа. Староста наш всех разослал кого куда, а меня сюда, на пустошь, потому как я здесь всё лучше всех знаю. Я пришёл, поискал, а потом дай, думаю, залезу на башню, посмотрю с неё вокруг, может, чего замечу. Ну, отцовы-то слова я не забыл, но решил, за один раз ничего не случится, а барышню сильно жаль было, такая красавица! Вот я и залез на самый верх, посмотрел вокруг, но так ничего и не увидел, потому и слез. Вернулся в деревню и узнал, что никто ничего не нашёл.

Марк обернулся и посмотрел на капитана, на лице которого отражалось крайнее изумление. Поблагодарив пастуха и дав ему серебряную монетку, он отпустил его, и тот довольный отправился к своим овцам.

— Что ж получается, Жаклин пропала ещё до того, как вернулась проклятие? — спросил капитан, явно сбитый с толку рассказом селянина.

— Да не было никакого проклятия! — воскликнул Марк. — Кто-то убил или похитил девушку, кто-то взорвал башню, кто-то запер де Турнье в склепе. Это был человек, а не проклятие!

— А что с болезнью де Руже? — спросил Эдам, старательно обдумывая известные ему факты.

— Это тоже загадка. Как и перстень, пропавший с его руки вместе с пальцем.

— Какой перстень? — насторожился капитан.

— Когда вы навещали его с младшим де Олондом, разве незаметили на его руке странный перстень с круглым красным камнем, похожим на глаз дракона, который держат чёрные когти?

— Да как же я мог смотреть на какие-то перстни, когда видел, во что он превратился! Я был в таком же ужасе, что и Дамьен, но взял себя в руки, потому что кто-то должен был сохранить самообладание в такой ситуации.

— А раньше, когда он был здоров? Вы ведь встречались с ним? Видели у него такой перстень?

— Нет, я бы запомнил столь зловещий предмет. Когда мы приезжали в прошлый раз, он был женихом Жаклин, потому мы сошлись с ним по-дружески и даже устроили пирушку. Это позже я узнал, что он обидел её. У него были на руках какие-то перстни, но такого точно не было!

— Где ж он его взял и почему он пропал?

— Думаете, это важно? — уточнил Эдам, который любил следить за ходом рассуждений хозяина, когда тот вёл очередное расследование.

— В этом деле много странного, но мне почему-то кажется, что этот перстень играет в нём немалую роль. Может, и нет, но… Кто мог отрезать покойнику палец, чтоб забрать его кольцо?

— Де Турнье?

— Ни у него самого, ни в его тайнике перстня не было.

— Ребель?

Марк задумался, а потом покачал головой.

— Не знаю, — он посмотрел на небо, которое снова начали затягивать тучи. — Поедем в замок. Скоро стемнеет и, возможно, снова пойдёт дождь.

Они вернулись туда, где Шарль караулил коней, сели в сёдла и поспешили в обратный путь. По дороге Марк чувствовал, как постепенно крепчает ветер, а тучи, казалось, гнались за ним, затягивая небосвод. Его мысли тоже были тревожны, он всё думал, кто потратился на порох и потащился в грозу на пустошь взрывать башню. При этом дочь барона к тому времени уже пропала, а поиски её не дали результата. Потом он припомнил, что искали девушку несколько дней, после чего барон узнал о том, что башня разрушена, и прекратил поиски. Но если её разрушили раньше, разве б он не узнал об этом сразу? Ведь наверно именно пастух принёс весть об этом в деревню, а староста отправил гонца в замок. Или барон не знал, когда и как была разрушена башня, и связал это происшествие с грозой и пропажей дочери? Если он всю жизнь помнил об этом проклятии и в тайне страшился его, то все эти события в состоянии отчаяния и страха вполне могли слиться для него в один кошмар.

Тайна перстня-убийцы ​

Они ещё были довольно далеко от замка, когда с небес обрушился холодный ливень. Марк поспешно поднял капюшон и накинул его на голову, а недовольный внезапным душем Гром без всяких понуканий ускорил бег, стремясь скорее добраться до тёплой, сухой конюшни. Он вырвался вперёд, оставив позади других всадников и, подлетев к закрытым воротам, возмущённо заржал, едва удерживаясь от того, чтоб встать на дыбы и ударить в них тяжёлыми копытами. Привратник услышал его и поспешил распахнуть ворота.

Марк промчался по аллее, понимая, что если промокнет насквозь, ему даже не во что будет переодеться, поскольку он не взял с собой из Лорма другую одежду. Соскочив с коня, он потрепал его по холке и почти бегом бросился к дверям.

Дверь не была заперта, и нижний зал встретил его полумраком и тишиной. Он осмотрелся. Ни слуг, ни баронессы он не увидел. Несколько горевших факелов не разгоняли быстро сгущающуюся тьму, а лишь обозначали собой стены и лестницу. Направившись к ней, он поднялся на второй этаж. Там тоже было тихо. Где-то в глубине коридора виднелся свет, видимо там занимался делами Дамьен. Потом снизу раздался голос капитана Лафара, призывавшего слуг, и Марк отказался от своего первоначального порыва пойти к молодому хозяину замка и сообщить ему о результатах поездки. Справедливо решив, что Лафар сам всё расскажет своему другу, он направился в покои короля Франциска.

Его камзол был сух и это его порадовало. Только штаны на коленях были чуть влажными, потому он, войдя, сразу подошёл к камину и сел в кресло. Из-за полога балдахина выглянула белая лисья мордочка. Впрочем, это ему показалось лишь в первый момент, потом он понял, что это лицо, хотя тоже лисье, немного бледное, заспанное и обрамлённое встрёпанными волосами.

— Ты приехал? — зачем-то поинтересовался лис, сползая с кровати и, подойдя, сел в соседнее кресло.

— Да, и узнал кое-что интересное.

Марк рассказал ему о том, что им удалось выяснить. Лис слушал внимательно, чуть наклонив голову и глядя в огонь.

— Всё чудесатее и чудесатее, — пробормотал он, когда Марк закончил свой рассказ. —