– Продолжайте, черт вас побери! – крикнула баронесса, чем вызвала ропот среди гостей: еще бы, богохульство в стенах церкви!

– Объявляю вас Отцом и Сыном и Святым Духом... – выпалил пастор и в ужасе смолк, заметив свою нелепую ошибку. В задних рядах раздались смешки, которые переросли в хохот.

Альфред снова развернулся. По лицу Софии бежали слезы, прокладывая тропинки по толстому слою белил. Сын банкира, обратившись к ней, сказал:

– Мне очень жаль, София. Мне очень жаль, но я передумал. Я не хочу, чтобы вы стали моей женой. Я люблю другую!

Последние слова прозвучали в полной тишине – смех к тому времени смолк. Последовал мерный удар – Библия вылетела из рук пастора на пол. Альфред направился к выходу. Тишина тотчас сменилась истошными криками.

– Альфред, немедленно вернись! – кричал Соломон Вайнгартен.

– Этот чертов еврей опозорил наш род! – визжала баронесса Аделаида фон Минхов.

На пороге церкви Альфред обернулся – его несостоявшаяся жена лежала в глубоком обмороке, а около нее суетились родители и родственники. К Альфреду подошел худосочной молодой человек, которому от силы было лет шестнадцать, – младший брат Софии, Генрих.

– Ты... ты... мерзкая гадина! – выпалил подросток, чей лоб покрылся испариной. – Ты... ты... з... з... з... – Генрих, обожавший сестру до беспамятства, ужасно заикался и сейчас никак не мог преодолеть волнение и высказать то, что хотел.

Альфред толкнул двери церкви и вышел вон.

– Ты... заплатишь за это! – раздался крик Генриха.

Альфред, не оборачиваясь, спустился по лестнице. Он вынул из петлицы хризантему и бросил ее на тротуар. Тут к нему обратились две запыхавшиеся пожилые дамы:

– Мы спешим на бракосочетание нашей троюродной племянницы. Церемония уже началась?

– Никакой свадьбы не будет, – сообщил Альфред. И учтиво добавил: – Желаю вам хорошего дня, милостивые государыни!

Прямиком из кирхи Альфред направился к Джеральдине. Танцовщица принимала ванну. Протянув Альфреду темнокожую руку, покрытую радужной пеной, она лукаво спросила:

– А как же ваша молодая супруга? Вы бросили ее совершенно одну?

– О, вокруг Софии более чем достаточно суетливых родственников, – ответил Альфред. – Кстати, она не моя жена. И никогда не станет таковой. К счастью.

С этими словами он, не раздеваясь, шагнул в ванну, где ждала его Джеральдина.

* * *

Дома Альфред появился поздно вечером. Завидев молодого хозяина, один из слуг побелел, будто перед ним явилось привидение.

– Ваш батюшка желает видеть вас! – пролепетал он, пятясь задом. – Он в очень скверном расположении духа. В очень скверном...

Альфред, пребывавший в отличном настроении после совместных водных процедур с Джеральдиной, после сеанса массажа и долгих любовных утех, прошел в кабинет старого банкира.

Соломон Вайнгартен сидел за огромным письменным столом и выводил что-то в гроссбухе. Финансист не поднял головы и не отвлекся от своего занятия, несмотря на то что сын стоял перед ним.

– Отец, вы хотели видеть меня? – спросил Альфред.

Соломон наконец удостоил его вниманием. Произнес:

– Я с самого начала был против этого брака.

– Понимаю, отец, – ответил Альфред, радуясь, что все так легко разъяснилось.

Он знал, что отец, обладавший холерическим темпераментом, может неадекватно отреагировать на случившееся. Но, по всей видимости, буря прошла и кризис миновал – старик успокаивался так же быстро, как и терял присутствие духа.

Банкир поднялся из кресла, подошел к портрету своего предка Исаака, висевшему на стене, снял его – стала видна крышка сейфа. Старик всунул в замочную скважину ключ, который всегда носил с собой, открыл несгораемый шкаф и извлек оттуда тонкую пачку банкнот.

– Вы хотите откупиться от Софии и ее родителей? – спросил Альфред. Странно, но ему было ничуть не жаль бывшую невесту.

– Я был против этой свадьбы, однако потом позволил убедить себя, что это лучшее для вас, – сказал старик, запирая сейф. – Вы твердили, что любите молодую баронессу фон Минхов, и я решил, что с моей стороны неблагоразумно мешать вашему счастью.

– Бедняжка быстро утешится, – ответил Альфред. – В конце концов, ее семейство получило почти все, что хотело: вы привели в порядок их особняк, да и драгоценности, которые блистали сегодня на Софии, само собой, она получит в качестве утешения. Самое позднее через год она выйдет замуж за какого-нибудь бездельника-офицера с графским или княжеским титулом.

– Да, я был против этого брака, – в третий раз повторил старик-банкир. – Но дал на него свое согласие. И свое слово! А из-за вас вышло так, что я, Соломон Вайнгартен, в первый раз за свои шестьдесят шесть лет нарушил данное мной слово.

– Папа, прошу вас, мы же современные люди... – начал Альфред, но старик ударил мощными волосатыми кулаками по столу и заявил:

– Не смейте более называть меня так! Я вам отныне не отец! Вы сделали меня посмешищем и заставили нарушить свое обещание!

Затем Соломон швырнул в лицо сыну пачку денег со словами:

– У вас имеется ровно час, чтобы собрать свои вещи и покинуть мой дом. Я не желаю больше ни видеть, ни слышать вас. В Берлине вам не место. И в Германии тоже.

– Отец, я хочу объяснить вам, что люблю...

Старик схватил со стола тяжеленное бронзовое пресс-папье, швырнул его в Альфреда (тот едва увернулся, иначе бы ему наверняка размозжило голову) и крикнул:

– Вон! Из-за вас я нарушил слово! Вон!

Альфред вышел из кабинета старика и отправился к себе в комнату. Он прилег на кровать и мгновенно заснул. В себя пришел только потому, что его кто-то тряс за плечо. Это был один из слуг. Четверо других стояли около кровати.

– В чем дело, Михель? – спросил, зевая, Альфред.

– Господин Вайнгартен, который был вашим отцом, соизволяет передать, что час истек, – ответил Михель.

Альфред потряс головой и удивился:

– Разве приступ у старика еще не прошел? Пора бы уже успокоиться. А теперь ступайте прочь и дайте мне поспать!

Но слуги подхватили Альфреда за руки и за ноги. Он пытался сопротивляться, но ничего не мог поделать с четырьмя дюжими мужчинами. Михель указывал им путь. Они протащили извивающегося Альфреда по всему дому и вышвырнули за дверь особняка. Михель бросил вслед пачку денег.

– Господин Вайнгартен велел передать, что это ваша доля наследства, – сказал он. – Он больше не желает иметь с вами ничего общего.

Альфред отправился к Джеральдине, у которой провел три восхитительных дня и две еще более восхитительные ночи. Поведав ей о ссоре с отцом, он был уверен, что старик одумается и вот-вот сам пошлет за ним.