Через тридцать минут после первых выстрелов, я уселся за руль машины и отправился в путь. Рядом на сидении лежал автомат, а меня поверх куртки был нацеплен трофейный РПС с подсумками, в которых лежало шесть магазинов – тридцаток, набитых патронами. В кобуре покоился немецкий ПМ, еще один пистолет Макарова, но только советского производства покоился в бардачке, там, кстати, я нашел свое фото, смотанное в одном пакете с пачкой денег. Между сидений в специальном креплении стоял короткий помповый дробовик, с пистолетной рукоятью и без приклада. А сзади, в большом багажнике «Нивы», лежали три трупа застреленных мной бандитов, четвертый пока еще был живой. Я планировал отъехать на пару километров от лагеря и спрятать тела убитых, разобраться с добытыми бумагами и допросить пленника.

Подходящее место нашлось быстро, уже через полтора километра заметил сеть оврагов, идущих параллельно дороге. Свернул к ним, немного пропетлял среди песчаных лабиринтов, и остановился возле одной замечательной ложбинки, изрытой оползнями и песчаными навесами. Можно легко положить под такой навес мертвые тела, а потом обрушить его и тем самым спрятать их от любопытных глаз.

Так я и сделал: вытащил поочередно все три трупа из багажника, волоча их за ноги, уложил рядком, потом ножом срезал остатки одежды на торсах, чтобы хорошо были видны наколки, которыми были украшены тела мертвецов. Сфотографировал «портаки» на камеру телефона, потом взял крупным планом лица. Четвертый, тот, что еще был живой, лежал в багажнике и молчал. Я проверил, он был жив, просто притворялся оглушенным. Проверил еще раз его путы и выволок наружу, то, что он при этом стукнулся головой об фаркоп, меня нисколечко не смущало. Жив, и ладно! Пленник яростно начал мычать и дергать всем телом. Пришлось несколько раз пнуть, по обгоревшей ноге. Пленник намек понял и заткнулся. В грудак пинать побоялся, а то вдруг у него ребра сломаны, и я ему сейчас вгоню кости в сердце, а он от этого умрет, так и не успев мне спеть свою последнюю песню и станцевать свой последний танец.

Солнышко припекало, ласточки и стрижи летали вокруг, к запаху гари я уже привык, и мне даже захотелось сожрать жаренного на костре мясца. Шашлычок под коньячок! НО… Надо работать!

Начал с пакета, где были деньги и мое фото. Фото, кстати, сделано возле офиса Ольги, сама же она и фотографировала. На обратной стороне была краткая инструкция: «Волкова Евгения Петровича убить, желательно без огнестрела, чтобы умер от побоев и тело, вместе с портфелем, что будет при нем, передать обратно».

Вот так вот, коротко и лаконично, только странно, почему Петрович, а не Павлович?! Сука! Верь после этого женщинам! В том, что писала она это лично, я даже не сомневался, почерк запомнил. В пакете лежало двести тысяч рублей. И все?! То есть мою жизнь, вернее смерть, оценили всего в двести штук. Да, блин, на эти деньги, даже новой «Калины» не купишь. Чё так дешево?! Обидно!

Ну, да ладно, деньги рассовал по карманам, все-таки законный трофей. Среди того, что я надергал по карманам бандитов, были их паспорта, водительские удостоверения и даже студенческий ушастого, просроченный на несколько лет. Были еще и деньги, в общей сложности – сорок три тысячи рублей. Мелочь пересчитать не стал. Что было еще ценного? Карта, на которой был проложен маршрут и потрепанная записная книжка Басты, в которой имелось множество имен, фамилий, радиочастот, какие-то финансовые отчеты ….и стихи. Да, блин, он романтик оказывается, при жизни был. Я прочитал пару вершей, ничего так, был у парня талант. Мобильные телефоны, коих оказалось аж семь штук, я пока не ковырял, лишь повытаскивал из них аккумуляторы.

Разобравшись с бумагами, запустил ноут и забил в поисковике, те ФИО, что были указаны в документах четверки.

Опа! Один попался. Ушастый, мать его так Чебурашка! В розыске был парняга, искали его за разбой, а еще за несколько изнасилований, повлекших за собой серьезные проблемы со здоровьем у жертв.

Ну, что с почином вас, господин охотник за головами! Первый есть! Можно смело возвращаться к точке перехода и сбрасывать отчет, требуя гонорар, и на развитие «предприятия» его пускать, чтобы еще прислали материальных и человеческих ресурсов. Но, это потом, вначале Сиротиным помогу до их конечной цели добраться, а уж потом и своими делами займусь.

А еще надо будет затребовать на той стороне более расширенную базу данных, а то, у меня только координаты тех злодеев, которых ищут, а хорошо бы иметь и данные о тех, кто сейчас находиться в местах заключения или находился ранее. Сто процентов, кто-то из тех, кто сейчас лежал под грудой песка, был из сидельцев, уж больно портаки у них приметные – корявые и не замысловатые картинки, такие тату-салонах редко делают.

Ну, да ладно, теперь приступим к допросу пленника…

Конечно, у меня сейчас руки развязаны, могу пленника хоть на лоскуты порезать в процессе допроса, но это могло затянуться надолго, да и кони он мог двинуть раньше, чем надо. Судя по найденному паспорту «языка» зовут Павел по фамилии Яков.

– Эх, хорошо, что тебя зовут не наоборот, – усмехнулся я, вытаскивая кляп из рта пленника.

– Чего? – ошарашено, явно не понимая, что я спрашиваю, спросил Яков.

– Говорю, звали бы тебя Яков Павлов, было бы хуже, не смог бы я тезку героя Сталинградской битвы мелко в винегрет покрошить, совесть бы моя, рожденная в Союзе не позволила бы. А так, я сейчас аккуратненько тебе надрез в районе низа живота сделаю, кишочки твои поганенькие на песочек выпадут. А я, вот тут, в стороночке буду стоять, ну чтобы ветерок шел от меня и твоим дерьмом не воняло и буду вопросы тебе задавать. А ты на них отвечать будешь, – ласково, с нотками отмороженного психопата проговорил я, глядя прямо в глаза парню, еще и улыбался при этом ехидно. – Знаешь, как я соскучился по таким как ты? Считай, уже два года никого не «вскрывал», – потом нагнулся и прошептал ему тихо на ухо: – скажу по секрету, у меня даже встал от предвкушения.

– Ы-ыыы! – попытался заорать пленник, но я вовремя заткнул ему рот.

– Чего ты орешь, дурачек? Сказать, что-то хочешь?

– Ы-ыыыы! – вновь замычал пленник, всячески гримасничая, пытаясь привлечь мое внимание.

– Я тебе сейчас пасть открою, но ты сразу говори и по делу. Только говори шепотом, я криков не люблю. Если есть, что предложить и на, что свои кишки поменять, то говори, а если нет, то… – договаривать я не стал, лишь многозначительно срезал ножом кусок шкуры с его руки. Кровь тут же обильной струйкой полилась из раны и закапала в песок, напитывая его алым цветом.

– Я знаю, как проехать к поселку, где есть много рабов, – горячо прошептал пленник. – Там и бабы есть и дети. На любой вкус.

– И, что? – не понял я. – Поселок ведь чей-то, его, наверное, охраняют.

– Да, но я смогу проникнуть внутрь, нейтрализовать всю охрану и пропустить вас внутрь! – выпалил парень.

– Дурачок, – резюмировал я. – Кто ж тебя одного отпустит, ты же тут же убежишь!

– Не убегу, я с вами останусь, вы меня только не убивайте, – заныл пленник.