зале остановилось, пространство стало вязким, как застоявшаяся болотная вода. Брентер пытался не бояться, но это не помешало Сету одарить его очередной противной улыбкой.

— Дело вот, в чем, дорогой неано Брентер, — доверительным и добрым голосом начал Сет. — Младшая дочь северного листара сбежала из родового поместья к аранийскому мальчишке.

— Незнатному? — случайно вырвалось.

— Это не имеет значения. Она сбежала с врагом, пусть даже не желающим Фиаламу никакого зла.

Брентер молча кивнул. Он твердо знал железное правило Фиалама: войны с Аранией никогда не прекратятся. И те, и другие желают расширить границы, и ни на чьей стороне правды нет. Пройдут долгие кватрионы, каждый из которых в сто сорок четыре года длиной, а войны сохранятся, как доказательство жизни этого мира.

Вместо ответа он лишь коротко вздохнул и вопросительно посмотрел на своего государя.

— Северный листар, Ганс Дальгор, слишком стар и немощен, а его сын — молод и неопытен, — продолжал император. — Их благородные подданные считают ситуацию слишком скользкой, чтобы вмешиваться. Но все усугубилось тем, что единоутробный брат этого мальчишки — внук Ганса.

— О да, — Брентер выжал неестественную улыбку. — Понимаю. Семейные связи листаров запутаны и сложны.

Император поморщился с недовольством и брезгливостью.

— Дальгоры вообще слишком тепло относятся к мирным аранийцам. Это создает проблемы.

— Согласен, — поддакнул Брентер, пока император не перешел на тему супружеских измен и незаконнорожденных детей.

— Другим аранийцам это родство понравилось еще меньше, чем нам с вами. Они захватили Эльзу Дальгор с ее женихом и малолетнего Стефана Брота — ее же племянника. Продали сару в рабство. Вам предстоит отправиться в аранийские земли, неано Райтон, и освободить их.

Брентер быстро кивнул, сразу понимая, что отказаться от приказа не выйдет. Хватает и того, что император относится к нему очень скептически, раз не поленился послать на верную смерть. Старый Ганс всю жизнь до появления Миритов рыбачил и охотился, он несведущ в военном деле, а вот Брентер Райтон воевал с аранийцами едва зародилось государство Фиалам.

Поэтому с него и спрос больше.

— Что я должен сделать после этого? — спросил Брентер как можно невозмутимее.

— Постарайтесь переманить мальчишку на нашу сторону. Будет очень хорошо, если вы заберете сироту Стефана и отвезете на воспитание к его деду.

— Хорошо, — ответ прозвучал коротко и отрывисто. — Будет исполнено, Ваше Величество.

Что именно будет исполнено, он не знал, но догадывался. Обычно такие храбрые спасатели умирают в бою или на плахе. Именно на это рассчитывал подлый император, и больше ни на что.

Брентер прямо посмотрел в синие глаза императора, наполненные подлым смехом, и отвесил короткий поклон — единственный возможный достойный ответ, который он мог дать.

— Я сделаю все, Ваше Величество, — ответил Повелитель Смерти, и его голос прозвучал легко, решительно, твердо.

Глава 14. Спасительные беседы

Ольма знала, что магия Повелительниц Жизни и Анваров очень схожа. Но если последние могли только возвращать умерших к жизни, то она могла увести невинные души в Живой Лес. Некоторые подозревали, что это свойство имеют женщины из семьи Анваров. Возможно, поэтому от бедной Фатьмы решили избавиться.

Императрица Фиалама не винила бедняжку в мужеубийстве.

Если собака сбесится и нападет на прохожего, ее лучше убить. А чем лучше человек, потерявший рассудок и ставший опасным для окружающих? Разве что титулом. Но не стоит забывать, что благородный Амон Мелек был титулован именно за счет своего брака с Фатьмой.

Сразу на следующий день после суда Ольма пыталась поговорить о приговоре с мужем, но тот лишь небрежно махнул рукой.

— Неанита, эта женщина сама приговорила себя к смерти.

— Но она же не знала о возможности изгнания или крупного штрафа…

— Какое несчастье! — кинул с презрением Сет. — Ей следовало разбираться в этом вопросе лучше!

Его лицо настолько исказила ненависть, что Ольма в ужасе отшатнулась от мужа.

За высокими и крепкими стенами дворца дул холодный ветер, играясь со снежной пылью. Над Ветой нависли серые небеса — это Творец скорбел и хмурился из-за убиваемых ежедневно людей. Неважно, как они умирали — на плахе ли, в своих ли домах, а может в боях и походах. Но смерти оставались смертями, и совершали их как простые люди, так и маги.

Совсем скоро живот Ольмы начнет увеличиваться. Она знала это и чуть-чуть боялась попадаться на глаза зловредной Адене Аллен. А тут еще и эта страшная казнь, которую Сет называет добровольным выбором.

Слуги подали завтрак. Мягкий хлеб и соленый сыр. Молодое вино. Питье Ольмы разбавили водой — считалось, что если младенец в утробе употребит вместе с матерью хоть каплю чистого вина, то обязательно станет пьяницей. Пока Ольма ела, старалась не смотреть на молчаливого мужа, и уж тем более не говорить с ним.

Повелительницы Жизни лучше всех знают, как ужасна смерть.

Императорам принято казнить, наказывать, запугивать непокорных, и им же приходится задабривать народ время от времени, чтобы не было бунта. Но Сет, судя по всему, не собирался делать этого. Ему нравилось мучить виновных. В свите императрицы ходили скользкие толки, будто показательный суд над Фатьмой был одним из многих судов. Остальных узников бросали в темницы, заковывали в цепи и приговаривали к жестоким казням.

Сказать Сету о своей осведомленности насчет его сурового нрава?

Только не это.

Ольма твердо знала: муж сразу же усмехнется и скажет, что беременные женщины воспринимают все слишком близко к сердцу. А споров и возражений он не потерпит. Проще упрямо промолчать, чем с жаром спорить, ожесточенно доказывая свою правоту, как Ольма обычно и поступала.

Из-за беременности ее часто клонило в сон. Мысли путались, обрывались, забывались. Она с тревогой вспоминала свою мать и боялась за две жизни — свою и ребенка. Особенно, когда Сет узнает, что младенец не от него.

Но пока ей нужно убедить Миритов в необходимости ей помочь.

Стоило вспомнить этих огромных мужчин с божественной сущностью, верных питомцев Падшего, как душа Ольмы сжалась в дрожащий комок. Во рту появился привкус металла — от ужаса или от предвкушения неизбежного, неотвратимого? Падший пообещал отобрать младенца сразу после рождения, но даже он со своей необъятной силой едва ли умеет обращаться с детьми.

Впервые Ольме захотелось, чтобы ребенок не родился или появился на свет мертворожденным. Это куда лучше, чем задохнуться, наглотавшись серы, на руках у проклятого Подменыша!

Сказавшись в тот день нездоровой, молодая императрица закрылась в своих покоях. Усевшись перед окном, она напряженно вглядывалась в крупные красивые снежинки, кое-как видимые за слепым, украшенным морозными узорами, окошком. Сердце ныло от чего-то неизвестного