Хотя было только раннее местное утро (часы показывал полвосьмого утра), в Москве уже вовсю кипела жизнь, и Жанна, в отличие от своего мачо, чувствовала себя вполне выспавшейся и бодрой сил. Тем более, ей было странно наблюдать, как вместо того, чтобы после употребления болеутоляющих воспрянуть духом и зарядиться бодростью, Аполлинарий буквально еле переставлял ноги и, казалось, собирался уснуть прямо на ходу.

– Ну, ничего! – думала Жанна, – здесь до парка совсем недалеко! Мы только туда и обратно! – и она периодически пощипывала Аполлинария за бока, в ответ на что он с визгом дергался, чем приводил ее в ярость.

В конце концов она не выдержала и принялась орать на него во весь голос, мотивируя, что эта встреча нужна именно ему, а не ей, и если он прямо сейчас не придет в себя и не соберется, то они поворачивают обратно в номер, и пусть Аполлинарий спит сколько угодно, а она пойдет гулять в одиночестве!

Жаннины угрозы немного подействовали, взгляд Аполлинария приобрел некоторую ясность, речь стала более-менее разборчивой, и уже через несколько минут он принялся оживленно обсуждать с Жанной, где им лучше сесть, чтобы перехватить Полину.

По ходу выяснилось, что парк совсем небольшой – а аллея, по которой уже вовсю бегали швейцарские любители спортивного отдыха, так и вовсе, была всего одна, и пропустить на ней Полину – нужно было сильно постараться. В итоге Аполлинарий и Жанна решили перехватить ее у самого входа в парк и сели на одну из пустых скамеек и принялись ждать.

Теперь оставалось только надеяться, что информация о каждодневных Полининых пробежках будет верной. Но даже если это не так, то и тогда ничего не потеряно – остается еще возможность просто ей позвонить и договориться о встрече.

А если и здесь ничего не получится – то Жанна никоим образом не расстроится – ей-то вообще вся эта возня с Полиной не нужна, а вот погулять по Швейцарии – это совсем другое дело, и у них еще впереди целых пять дней, чтобы прочувствовать всю прелесть этих мест!

Но все опасения Жанны и Аполлинария оказались напрасными. Вскоре вдали показался бегущая трусцой Полина, и Жанна радостно толкнула Аполлинария в бок:

– А вот и она, давай действуй! А я спрячусь где-нибудь за деревьями, пока она меня не увидела!

Ответом ей была гробовая тишина. Жанна обернулась и с удивлением обнаружила, что ее любовник упал носом на лавочку и, судя по характерному храпу, спит сном младенца.

– Это что еще за сюрпризы? – Жанна буквально рассвирепела, – самый ответственный момент, а он спать надумал! – и принялась что есть силы тормошить Аполлинария. Бесполезно – он ни в какую не хотел не то что просыпаться, а даже и реагировать на ее крики.

Поддержка пришла с другой стороны.

– Ой, кто это здесь у нас развалился на лавочки? Ба – да это же знакомые мне лица! – Жанна, занятая безуспешными попытками разбудить Аполлинария и не заметила, как рядом оказалась Полина, – судя по его виду, ты, подружка, крепко его чем-то подпоила!

– Вовсе нет! Не знаю, чего он нажрался, но я здесь совершенно не при чем!

– Значит, не причем? – голос Полины звучал мягко и почти безэмоционально. – А как насчет чужих парней? Которых ты все время отбиваешь? Ты к этому тоже отношения не имеешь?

– О чем это ты? – Жанна отвлеклась от Аполлинария и моментально ощерилась. Судя по такому началу, разговор мог в любой момент перейти в более жесткое русло. – Если ты о нем, – она указала на мирно спящего на лавочке любовника, – то, подруга, ты сама его кинула, и теперь он мой!

– Вот именно, но только тебя, стерва, не спросили! – неожиданно Полина взорвалась, будто вулкан, и со всего размаху залепила Жанне пощечину. – На, получай, хабалка, это тебе за все – сама напросилась!

Забегая вперед, скажем, что если Полина хотела таким эффектным способом наказать всех виновных и решить исход любовного спора в свою пользу, то она просчиталась. Не на ту напала!

Жанна подпрыгнула с лавочки, словно ниндзя из монастыря Шаолинь, и бросилась в атаку. Ей тоже удалось достать свою соперницу кулаком в нос – да так, что по всему парку пошел перезвон, как от ударов железным языком о внутренности большого монастырского колокола. Это мозги Полины, преодолев пустое пространство, отделяющее их от стенок костной черепной коробки, бились об эти самые стенки, грозным набатом прося помощи хозяйки и требуя немедленного отмщения.

И месть не заставила себя ждать. Полина, испустив страшный вой, бросилась на свою обидчицу и одной пятерней вцепилась Жанне в волосы, а другой постаралась немедленно выцарапать ей глаза. И если бы не молниеносная реакция последней, быть бы форменному членовредительству, но обошлось – соперницы яростно рыча и изрыгая страшные отечественные проклятия принялись дубасить друг друга почем свет стоит, совершенно не проявляя никакой усталости или же милосердия.

И если Полина рассчитывала на легкую победу, то ее ждало разочарование. Жанна никак не уступала ей в свирепости, и уже через минуту обе участницы потасовки представляли собой устрашающее зрелище – на их лицах виднелись кровоподтеки, ладони и кулаки были расцарапаны, а в придачу ко всему на правой руке Полины виднелся отчетливый след от Жанниных зубов.

Абсурдность всего происходящего красочно дополнял громко храпящий Аполлинарий, улыбающийся чему-то во сне, который, конечно, в данном случае пропустил незабываемое зрелище Соперницы были примерное равны, и так бы в итоге и поубивали друг друга, не случись неожиданного.

А именно – вдруг откуда ни возьмись (как в той известной присказке с криминальным душком) появились местные швейцарские копы да и повязали всю компанию – к неимоверному облегчению добропорядочных швейцарских бюргеров, которым зрелище бьющихся насмерть девиц на фоне храпящего мужика не доставляло никакого удовольствия. Жители и вызвали полицию, и та приехала так быстро, что, конечно, ее московские коллеги могли бы только позавидовать такой скорости.

Недолго думая, местные стражи порядка использовали против ни в чем неповинных участников действа электрошокер, поочередно отключив сначала Полину, потом Жанну, а потом и Аполлинария – на всякий случай. Ведь: «Кто знает, что у этих бешеных русских на уме?»

А то, что перед ними именно русские, полицейские не сомневались – кто еще мог так себя вести в тихой и спокойной Швейцарии и быть при этом белым, а не африканцем или азиатом? Только русские – а значит, мафиози, с которыми цацкаться не следует, а можно смело волочь их в каталажку, а уже потом разбираться.

* * *

В каждом приличном городе есть свое отделение милиции. Или полиции, или жандармерии или народных дружинников – все зависит от того, в какой стране этот город, собственно, и расположен. В Швейцарии тоже есть полицейские помещения с решетками, кушетками, умывальником и даже телевизорами – чтобы временно закованные в кандалы не маялись от скуки в ожидании частного высокооплачиваемого или же государственного бесплатного адвоката.

В отделении, куда притащили Аполлинария с его любовницами (бывшей и настоящей), до их шумного появления стояла почти полная тишина, и лишь только упитанный швейцарский полицейский иногда нарушал безмятежное спокойствие щелчками компьютерной мыши.