На другой же день с падчерицею своей послала в поле середнюю дочь о двух глазах, которой также приказала надзирать над падчерицею и примечать, что она будет делать. В самый жаркий полдень Строева дочь сказала своей сестре: «Сестрица! Не угодно ли будет, я тебя поищу в голове?» — «Очень хорошо», — отвечала Строихина дочь, и лишь она начала ее искать, то приговаривала: «Спи, глазок, спи, другой!» Сестра ее захрапела и спала до самого вечера. Между тем Строева дочь пошла к своей буренушке и, в правое ушко влезши, напилась, наелась, а в левое вылезши, увидела, что коровушка всю пряжу ей перемыкала и отпряла. По приближении же вечера разбудила она свою сестру и погнала скотину с поля домой. Как скоро пригнали, то Строиха спрашивала у своей середней дочери, что она приметила за падчерицею. Сия отвечала, что ничего больше не видала, как только что она все пряла в поле. Озлилась за сие на свою дочь Строиха и бранила ее: «Вы только, суки, все в поле играете, а ничего не примечаете».

На третий же день послала Строиха в поле свою меньшую любимую дочь о трех глазах, которой настрого приказала надсматривать над падчерицею. И как пригнали в поле скотину, то Строева дочь, несколько попрядя, начала играть со своею сестрою и до самых полдней проиграла. В полдни же сказала сестре своей: «Сестрица! Дай я тебя поищу в голове». Сия согласилась. Лишь только она начала ее искать в голове, то по-прежнему приговаривала: «Спи, глазок, спи, другой», — а про третий и позабыла. После чего, думая, что ее сестра уснула, пошла к своей коровушке, которой в правое ушко влезла, напилась, наелась, а в левое вылезла; буренушка же в сие время все мычки перемыкала и отпряла. Меньшая дочь Строихина третьим своим глазом все сие видела. И как наступил вечер, то погнали скотину с поля, и, пришед домой, Строихина дочь о всем рассказала своей матери, которая, выслушав, весьма рассердилась на свою падчерицу и стала просить своего мужа, чтобы он убил коровушку-буренушку. Строй, не зная сему причины, согласился исполнить просьбу своей жены. И как назначен был день для битья коровушки, то Строева дочь, узнав о сем, пошла к буренушке своей и, проливая слезы, говорила: «Прости, любезная моя буренушка! Тебя нынешний день убьют». Выслушав сие, буренушка сказала ей: «Не плачь, красная девица, не тужи, дочь отеческая! Когда меня убьют, то у отца своего и мачехи выпроси мои ножки, рожки и требушинку, что, взяв вместе, зарой в землю на улице противу окна». Она обещалась сие исполнить. И лишь только убили коровушку, то Строева дочь, подошед к своему отцу и мачехе, просила их, чтоб они дали ей после ее любимой коровки ножки, рожки и требушинку. Строй и Строиха отдали ей сие. Она же, взявши, по завещанию коровушки зарыла все в землю на улице противу окна. Как только встали на другой день, то вдруг увидели, что у окна их выросла яблонька, на которой листья серебряные, а яблочки золотые. Строй со своею женою весьма сему удивлялись, да и сама Строева дочь не знала, от чего сие произошло.

Спустя несколько времени случилось самому королю того государства ехать мимо Строева дома, и он, увидя такую драгоценную вещь, остановился и послал своих придворных служителей спросить, чей стоит дом и кому принадлежит сия яблонька, тот бы вышел и нарвал для него яблоков. Если оная принадлежит мужчине, продолжал король, то он пожалует его знатным чином при дворе своем, а когда девице, то оную возьмет за себя, не взирая на то, какого бы она рода ни была. Строева жена, услышав сие, чрезвычайно обрадовалась и, нарядив в хорошее платье большую свою дочь и дав ей в руки блюдо, послала, чтобы она нарвала с яблоньки яблоков и поднесла с учтивостью королю. Сия лишь только подошла к яблоньке и устремилась рвать с нее яблоки, то яблонка чуть было ей не выхлестнула и последний глаз. Видя сие, Строиха тотчас послала свою среднюю дочь, но и та равный успех получила со своею сестрою. Досадуя на сие, Строиха нарядила третью свою дочь и послала, которой яблонька совершенно один глаз выхлестнула. После чего, призвав Строиха свою падчерицу, начала ее бранить и, одевши в худое платье, сказала: «Поди, сука, нащипли яблоков и поднеси оные королю». Как скоро Строева дочь подходила к яблоньке, то сама яблоня к ней приклонилась и допустила ее сорвать довольное количество яблоков, которые Строева дочь с глубочайшим почтением поднесла к королю. Он, приняв от нее блюдо с яблоками, снял с руки своей драгоценный перстень и велел ей вздеть на свою руку, сказав при том, что он намерен ее иметь своею супругою. После чего король приказал своей карете ехать прямо во дворец. По приезде же своем велел вскорости сшить великолепное женское платье из золотой парчи и, послав оное к Строевой дочери, чтобы она готовилась к брачному торжеству. Между тем Строева дочь, по отъезде короля взошед в горницу, не скрыла от своей мачехи ничего и объявила ей, что король подарил ей драгоценный перстень и обещался на ней жениться. Мачеха несказанно злобствовала на свою падчерицу, завидуя ее счастию, и старалась всеми силами, чтобы как ни есть воспрепятствовать ее браку.

Как скоро король со своими придворными лакеями прислал платье для своей нареченной невесты, то приказал объявить, что сего дня приедет по принятому обыкновению сделать сговор. Строй несказанно сему обрадовался и с великим подобострастием ожидал прибытия такового знаменитого гостя. По наступлении же назначенного часа король великолепно приехал со всею своею придворною свитою. Строиха, наиболее желая составить счастие своим дочерям, нежели падчерице, почему нарядив свою среднюю дочь в присланное от короля платье, вывела ее в убранную горницу, в которой находился король, а падчерицу свою вывела в сени и посадила в чулан под корыто, дабы король не мог ее увидеть. Как скоро Строихина дочь по приказанию короля села подле его, то вдруг вскочил в горницу петушок-золотой гребешок, маслена головка, чесана бородка, и закричал: «Кукареку! Строева дочь в чулане под корытом сидит, а Строихина с королем за столом!» Сие он повторял раз до десяти. Король, вслушавшись в сие, встал из-за стола и приказал Строю, чтобы он повел его к себе в чулан. Строиха же всячески старалась, чтобы до сего не допустить короля; однако же никак не могла отвлечь от такового королевского