Де Лумель путешествовал в небольшой полуразвалившейся карете, очевидно, подобранной где-нибудь на окраине города. Двух своих «воинов», один из которых служил кучером, другой оруженосцем — по твердому убеждению графини, — он нанял в тот же день и на той же свалке. Это были откровенные бродяги, имевшие весьма смутное представление не только о кодексе рыцарской чести, но и об элементарной порядочности, удерживающей христианина от примитивного мелкого воровства.

Карету де Лумеля они оставили в заезжем дворе. Воинов-бродяг графиня кое-как приодела у местного лавочника, и теперь это войско, больше напоминающее жалкие остатки цыганского табора, чем эскорт состоятельной графини, медленно приближалось к замку Аржиньи.

Диана пересела на подведенного ей Кара-Батыром коня и уже с седла осмотрела старинный, расположенный посреди небольшой каменистой равнины замок, немного напоминающий своими внешними очертаниями ее Шварценгрюнден. Правда, Аржиньи показался ей менее воинственным и даже чуть-чуть декоративным. Невысокие стены, маленькие башенки, зелень равнины вокруг. Очевидно, для «создания воинственности» ему явно не хватало мрачного скалистого плато, подобного тому, на котором возвышались башни Шварценгрюндена.

Кортеж графини еще только спускался в долину, посреди которой общался с небесами и вечностью замок, а с привратной башни Аржиньи уже прозвучали зычные голоса труб. Еще через несколько минут подъемный мост опустился и ворота открылись. Из них выехал один-единственный всадник. Вороной конь, черный плащ, копна черных волос…

«Это еще что за ворон? — насмешливо прищурилась графиня, остановив коня и таким образом заставляя рыцаря как можно дольше приближаться к ней. — Ну, что ж, горделив. Еще не стар, лет, эдак, под тридцать пять. И присматривается так, словно выехал на смотрины невесты».

— Что скажете, рыцарь де Лумель? — вполголоса спросила Диана приблизившегося к ней шевалье.

— Я не знаком с этим рыцарем.

— Это уже ясно.

— Возможно, он и является владельцем замка, но…

— Когда я спросила: «что скажете?», мой недальновидный, то имела в виду отнюдь не ваше знакомство с этим господином, досточтимый шевалье.

— Честь имею приветствовать вас в своих владениях, — молвил тем временем черный рыцарь, останавливая своего вороного напротив графини. — Я, маркиз де Норвель, приглашаю вас в замок.

— Вас словно бы предупредили о моем прибытии, маркиз, — призывно улыбнулась графиня одной из тех своих ослепительно-подбадривающих улыбок, которая способна сбить с толку кого угодно.

— Если вы — графиня де Ляфер, — счел необходимым уточнить маркиз, — то можете считать, что предупредили.

Графиня даже приоткрыла рот от удивления, но, так ничего и не сказав, растерянно облизала ярко очерченные губы кончиком языка.

— Вот уж не знала, что весть о моем передвижении по департаменту Рона разносится со столь непостижимой быстротой, словно речь идет о поездке папы римского.

— Перед папой римским ворота местных замков открывались бы куда медленнее, а некоторые так и остались бы запертыми, — спокойно заверил ее де Норвель.

Грубоватое загорелое лицо его трудно было назвать красивым, однако оно хранило в себе печать чего-то бывалого и мужественного, что непременно привлекает женщин, особенно если они успели свыкнуться с мыслью, что красота мужчин заключена вовсе не в их… внешней красоте.

— Уж не знаю, что вам успели сообщить о моем путешествии к южным берегам Франции, но признаюсь, маркиз, у меня не было намерений останавливаться в вашем замке. Еще только утро, а значит, в течение дня мы успели бы проделать немалый путь. Так что, право…

— Мне прекрасно известна цель вашего путешествия, графиня де Ляфер, — довольно сухо заверил ее маркиз. — Куда бы ни направлялся путник в наших краях, дороги его так или иначе приведут к моему замку. Прошу, — указал он шпагой на ворота замка.

«Что ж, будем считать, что это к лучшему, — взглянула графиня на черный зев ворот. — Если маркизу известна моя цель, то очень скоро выяснятся и его собственные цели».

— Я права, Кара-Батыр? — спросила она так, словно все, о чем только что подумала, было произнесено вслух.

— Иногда гостеприимство страшнее откровенной вражды, — ответил тот по-татарски, зная, что графиня сумеет понять его.

— Зато я не помню случая, чтобы вражда показалась мне страшнее гостеприимства, — медленно подбирала татарские слова Диана де Ляфер.

И оба воинственно рассмеялись.

— Где он? — спросила графиня д’Оранж, томно усаживаясь на краю ванны.

— В вашем тайном будуаре, — почти шепотом ответила служанка.

— Зачем ты его впустила туда? Ты ведь знаешь, что проходить сюда он должен через летнюю опочивальню.

— Он сам прошел туда. Пока я докладывала вам, — объяснила Эльжбетта, испуганно тараща глаза и зачем-то надувая щеки. Возможно, ей казалось, что так она точнее сможет передать весь тот наигранный ужас, который охватил ее при появлении тайного советника в тайном будуаре мадемуазель.

— И что же он там делает? — спросила графиня таким тоном, что не услышать ее Коронный Карлик просто не мог.

— Осматривает ваше тайное ложе.

— То есть он знает о его существовании, — упавшим голосом признала Клавдия. Впрочем, она не очень-то и скрывала от Коронного Карлика, что развлекается не только с ним. Да он и сам понимал это. И наверняка догадывался, что постоянными партнерами ее стали «подаренные» королевой гвардейцы из охраны короля. И все же графиня, как могла, оберегала от него тайны своих развлечений.

— Ваше странное, пардон, необычное ложе он нашел очень удобным, — запоздало «утешила» ее служанка. — И даже более приспособленным к… ну, вы понимаете, о чем я говорю, чем обычное.

— От кого же он прослышал о моем таинственном ложе? — побледнела Клавдия, подозрительно глядя на служанку.

У той не хватило мужества отнекиваться, она лишь приподнялась на цыпочках и, до предела вытянув лебяжью шейку, испуганно повертела головой: «Не от меня!»

— Слышать — одно, — в то же мгновение появился на пороге Коронный Карлик. Как всегда, в черном дорожном плаще из толстого английского сукна, в черной шляпе, которую так и не удосужился снять. Эту свою шляпу с высокой тульей он вообще старался снимать как можно реже — что ни говори, она добавляла к его карликовому росточку несколько лишних сантиметров. — А видеть собственными глазами — совершенно другое.

— Бог свидетель: мне не хотелось, чтобы вы знали о существовании этого ложа. Но… нарушивший запрет — да не убоится увиденного.

— Из Библии? — недоверчиво поинтересовался тайный советник.

— Иногда меня и саму осеняет. Начинаю говорить библейскими текстами. Я могу надеяться, что и после нынешнего визита наши отношения не изменятся?