Аля Вишня стояла посреди разгромленной квартиры и не могла понять, что же здесь произошло. Еще несколько часов тому назад она пожелала спокойной ночи Борису Ефимовичу, и ничто, казалось бы, не предвещало трагедии. И вот теперь вместе с квартирой чья-то злая рука разрушила тихий и теплый мирок, выпотрошила вместе с содержимым шкафов все то хорошее, что начало зарождаться в этих стенах, все то доброе и оптимистичное, чего прежде так не хватало в ее жизни.

Судя по количеству крови, которую она обнаружила на полу кухни, ее благодетель, ее друг и покровитель был мертв, и его тело убрали, спрятали, уничтожили… Если бы его увезли в морг, рассуждала она, то квартира была бы заполнена толпой экспертов и следователей. Значит, это именно убийца избавился от тела. Но кто это сделал, кому понадобилось убивать этого добрейшего человека, – об этом приходилось только гадать. Марго? Да, безусловно, здесь не обошлось без ее коварной руки. А еще ее отец, который выманил Алю из квартиры и чуть не удушил собственными руками, засунув глубоко в горло какой-то мерзкий влажный и тяжело пахнувший лекарством кляп. Марго и ее отец – пара эгоистов. Пара убийц.

Понимая, что в квартире в любую минуту могут появиться люди и схватить ее, как свидетельницу или подозреваемую в убийстве, Аля, удивляясь собственному хладнокровию, обмотала руку подобранным с пола платком и набрала номер телефона милиции.

– Записывайте: улица Лунная, дом 23, квартира 7. Убит хозяин квартиры, Борис Ефимович Юдин, предприниматель. Тела нет, но крови много. Предполагаемая убийца – сестра, картежница, ее зовут Марго, она постоянно торчит в казино. Вчера она угрожала ему, требовала денег. И еще…

Она собралась было уже назвать имя отца в качестве подозреваемого в убийстве, но испугалась, как бы отец, когда его схватят, не обратил все против нее и не обвинил ее, Алю, в убийстве Бориса Ефимовича. С него станется… Так и не договорив, она положила трубку. По вискам струился пот. Все, Аля, тебе пора уходить. Сейчас сюда приедет милиция.

Сдерживая в груди рыдания, она кинулась к выходу.

На улице был мороз, но она его не чувствовала. Бродила по улицам, вглядываясь в лица прохожих и пытаясь понять, что же происходит и почему никому нет до нее дела, как могло случиться, что все люди так очерствели и даже не замечают рядом с собой почти раздетую и замерзшую девушку с опухшим от слез лицом?

Пошел снег. Он застревал в ее распущенных волосах, холодил, когда распахивались полы халата, голые колени, залеплял глаза. Все кончилось, твердила она, все еще не веря в то, что говорит. Или мне это только снится? Где Борис Ефимович? Где отец? Схватят ли Марго? Она сбежит, как сбежал и мой отец. Боже, какой ужас! Куда же мне идти? Все это она твердила вслух, и прохожие, мимо которых она шла, продрогшая, в халате и кроссовках Марго, которые она обула перед тем, как сбежать из ее дома, шарахались от нее, вероятно, думая, что видят перед собой обыкновенную пьянчужку.

Она очнулась только перед своим домом. Задрала голову и вдруг, к своему удивлению, обнаружила, что окна ее квартиры светятся. Отец дома? Этого не может быть. Она быстро поднялась и позвонила в дверь. И почти сразу же на пороге возник мужчина в майке и спортивных штанах. Высокий, с красным лицом и сальными волосами.

– Извините, мой отец дома?

– Отец? А ты кто? – Мужчина оглядел ее всю, заснеженную, с побелевшим носом, и покачал головой. – Ни черта себе… Ты кто?

– Это моя квартира. Здесь жил мой отец, вы не знаете, где он сейчас и… и что вы сами здесь делаете?

– Твой отец – Вениамин? – Мужчина посмотрел на нее тяжелым взглядом, который не сулил ничего хорошего.

– Да… – с трудом проговорила она, потому что ее всю трясло, а рот и вовсе свело.

– Так вот, малышка, твой отец вот уже две недели как сдал нам эту квартиру, я заплатил за полгода вперед и теперь ничего не хочу знать, понятно?

– Но если он сдал вам… – мысли ее путались, а в глазах темнело, голова кружилась, и она чувствовала, что сейчас упадет, – тогда где же он жил сам?

– Здесь же, в этом подъезде у какой-то бабы и жил, пока она его не выперла, понятно? Твой отец – мерзкий тип, но так случилось, что я снял у него эту квартиру, а потому мне, в принципе, все до лампочки, кто он и где. Главное, я буду здесь жить до весны, это точно. Так что дуй-ка отсюда, пока я не натравил на тебя свою жену. У нее скверный характер, поэтому тебе лучше убраться отсюда поскорее.

Из квартиры несло каким-то затхлым воздухом, гнилью, перегаром и сигаретным дымом.

Аля, пятясь, спустилась на один лестничный пролет и прислонилась спиной к стене. Ноги уже не держали ее. Она со вчерашнего вечера ничего не ела. Марго не дала ей ни крошки. И ей почему-то вспомнилась ее новая шубка, норковая, теплая и пушистая. Там, в квартире, которая в последнее время стала ее домом, она находилась в таком состоянии, что ей было не до шубы. Ей тогда и в голову не пришло поискать ее. Да и навряд ли после того, как там побывал ее отец, можно было надеяться на то, что в квартире осталась хотя бы одна ценная вещь. А тем более шуба. Разве что ботинки… Она с тоской посмотрела на свои покрасневшие ноги, засунутые в неимоверно большие кроссовки, и запоздалые слезы хлынули из глаз.

Аля вышла из подъезда, дошла до остановки и села в первый попавшийся автобус. Доехала до вокзала, вышла и остановилась перед его ярко освещенными стеклянными стенами. Там, в нескольких шагах от нее находилось кафе, где за столиками сидели и закусывали отъезжающие. Аля сглотнула слюну. Жестокий голод заставил ее уже по-другому взглянуть на свою прошедшую жизнь. Ведь до такой степени отчаяния она не доходила ни разу, и она представления не имела, как выпутается из этой, казалось бы, безвыходной, ситуации.

– Девушка, по-моему, у тебя проблемы, – услышала она низкий женский голос и, мгновенно обернувшись, встретилась глазами с толстой теткой в светлой дубленке и пуховом платке. Темная родинка над верхней губой придавала ее лицу женственность и мягкость. – Можешь мне ничего не рассказывать, я примерно представляю себе, что могло с тобой случиться. Если хочешь, пойдем со мной. Я покормлю тебя и устрою на ночь. Если понравится, останешься, нет – значит, уйдешь. Я никого не неволю. Здесь, на вокзале, полно мужчин, которые не прочь скоротать время до отправления поезда в компании молодой и хорошенькой девушки. Они не извращенцы, а так, обычные работяги. Ты понимаешь, о чем я тебе говорю? Ты пойдешь со мной? У меня есть гороховый суп с копченой грудинкой. Подумай сама, ну что ты будешь здесь делать, на этом грязном вокзале? Ждать, пока тебя не отведут в участок? Там тоже, знаешь, не ангелы, тоже мужичье, падкое до дармовщинки. Пустят тебя по кругу, и потом никому ничего не докажешь. А у меня большая и теплая квартира…

Аля слушала ее и думала о том, что тетка умная и фразы строит не просто так, а бьет прямо в цель. Теплая квартира, гороховый суп… Ведь это именно то, что ей сейчас нужно. И кровать у нее наверняка есть, и теплое одеяло.