у Сатаней стал расти ребенок, стал расти быстро: за день он вырастал настолько, насколько другие дети за месяц. Сатаней дала ему имя Сосруко, Рожденный из камня.

Радость вошла в дом Сатаней, вошла, чтобы стать хозяйкою дома, но привела она с собой незваную гостью: опять собеседницей Сатаней стала Печаль. А потому печалилась умница Сатаней, что муж ее, Урызмаг, плыл в сундуке по волнам Черного моря и не знал, что сын у него родился, что старое дерево пустило побег. Сатаней чуяла мудрым сердцем, что не погиб ее муж в морской пучине, но горько ей было, что не может она поделиться с мужем самой великой своей радостью, радостью материнства, что не дано сейчас Урызмагу вместе с нею наслаждаться, умиляясь детской улыбке булатного сына.

Нарты прослышали, что растет в доме Урызмага мальчик, и нашлись такие злоязыкие, которые говорили одинокой матери:

— Целый год прошел, как ты, Сатаней, живешь без мужа. Откуда же у тебя ребенок?

— Мой сын родился не как другие дети, — спокойно, с достоинством, отвечала соседям Сатаней. — Он родился из камня, а закален Деветом, понимающим речь камня.

— Он родился от нечистой силы! — кричали жестокосердные. — Он погубит род нартов!

А Сатаней отвечала:

— Он, Рожденный из камня, возвысит имя и суть человека.

Возвращение Урызмага

На дальнем морском берегу и поближе, в заречье, обитали многочисленные племена чинтов. Правили ими князья. Князья были заклятыми врагами нартов, ибо нарты не терпели над собой ничьей человеческой власти, не признавали никаких князей, жили единым обществом, и каждый нарт был равен другому нарту.

А чинты не знали равенства. Над всеми у них в каждом племени возвышался князь, а под князем были большие слуги, а под большими слугами — средние, а под средними слугами — малые, а под малыми слугами — простой народ: звероловы, пастухи, охотники, воины. Князья чинтов были свирепы, они опустошали земли соседей, истребляли тех, кто не признавал их власти, превращали жителей побежденной страны в прах, а жилища — в пепел. Шел, правда, слух, что было племя мирных, крохотных чинтов, которое не знало князей, но никто из нартов ни разу не видел их.

Ближе всех к морю обитало племя рыжих чинтов. Конечно, не все они были рыжими, и черноволосые среди них попадались, но рыжие были в большинстве. Однажды малые слуги властителя рыжих чинтов пригнали коней на водопой, а водопой был недалеко от того места, где река впадала в море. Вот и видят малые слуги, — не хотят кони приблизиться к водопою, фыркают, рвутся прочь. Когда малые слуги осмотрели местность повнимательней, заметили они, что как раз вблизи водопоя пристал к морскому берегу большой, крепкий сундук. Подошли к сундуку — а он покрыт песком и водорослями. Малые слуги сами не осмелились поднять крышку, а понесли сундук к средним слугам. Средние слуги понесли сундук к большим слугам, а большие — к Главному Большому Слуге. Главный Большой Слуга вскинул в удивлении густые рыжие брови и приказал поднять крышку сундука. Открыли сундук, увидели: лежит в сундуке старик в бурке, лежит, с трудом дышит. Главный Большой Слуга говорит:

— Кто ты? Как попал в сундук? Как попал сюда?

— Я — нарт Урызмаг, — ответил старик в бурке. — Мои односельчане положили меня в сундук и бросили в море.

— Почему они так поступили?

— Потому что я стал старым и слабым, а для битвы с одноглазыми да с вами, чинтами, нужны молодые и сильные.

— Как ты узнал, что мы — чинты? Разве у нартов нет рыжеволосых?

— Есть у нартов рыжеволосые, да нет среди нас негостеприимных. Нарт сперва накормит гостя, уложит его в постель, а потом уже спросит, кто он и откуда.

Главный Большой Слуга обрадовался неожиданной добыче: имя Урызмага давно уже приводило в трепет чинтских князей и их воинов. Главный Большой Слуга быстро направился к властителю рыжих чинтов и, чтобы возвысить себя в глазах князя, не сказал ему, что Урызмаг стар и слаб, а сказал так:

— Да погибну я, князь, от гнева твоего, но сперва меня выслушай. Служба моя тебе недреманная, верная, и вот Урызмаг, вожак нартов, наш непобедимый доселе недруг, — в твоих руках.

Рыжие волосы вздыбились на голове чинтского князя, рыжие брови дугами выгнулись, и воскликнул он с жестоким весельем:

— Хорошую ты принес мне весть! Можно сказать, я всю жизнь ждал этой вести! Хочу взглянуть, каков нарт Урызмаг.

Когда старого нарта привели к властителю рыжих чинтов, князь опешил: не думал он, что знаменитый пленник так стар. Но и долго думать об этом он не хотел, ибо велико было его торжество, и он захохотал. Захохотали и его большие слуги, и средние, и малые. А Урызмаг будто не слышит издевки-хохота, стоит в бурке, без папахи, спокойный, белоголовый, смотрит на князя с презрением, на слуг — с жалостью. Князь перестал хохотать: не понравился ему взгляд Урызмага. Сразу же оборвали свой хохот и княжеские слуги: не будучи равными друг другу, они сравнялись в низости и подобострастии.

Князь крикнул:

— Плохо твое дело, Урызмаг! Плохо ты стоишь передо мной, плохо смотришь на меня, Урызмаг! Прикажу заковать твои руки и ноги в оковы, прикажу заточить тебя в подземелье, Урызмаг! Медленной смертью будешь умирать. Что тогда скажешь, Урызмаг?

— Скажу, князь, что ты глуп.

Опять расхохотался князь, но уже не торжество гремело в его хохоте, а слышалась тревога. А слугам князя стало страшно, но и сладко, оттого что чужеземец оскорбил их жестокого владыку. Князь рыжих чинтов спросил:

— Почему же я глуп? Разве я у тебя в плену, а не ты у меня?

— А какая тебе корысть от того, что я твой пленник? Мне-то все равно, где умереть, в пучине моря или в княжеском подземелье. А нартам не все равно, нартам позор будет, если их вожак умрет в плену, в подземелье врага. Одно дело — бросить меня, старого и слабого, в пучину моря, чтобы поглотила меня вольная морская синева, а другое дело — отдать меня на поругание врагу, чтобы сгнил я в оковах в тюрьме. Вот и выходит, князь, что ты глуп, не понимаешь, что мертвый я тебе не нужен, а за живого Урызмага дадут тебе нарты большой выкуп.

— А велик будет выкуп? — спросил жадный князь.

— Дадут тебе