Стремясь до конца использовать выгоду своего положения, Юрий вернул родным тело Михаила только после заключения выгодного для него мира с Тверью, в том же году Юрий отправил в Новгород брата Афанасия и ходил войной на рязанского князя Ивана. А под 1321 годом встречается известие о готовности Юрия воевать с тверскими князьями. Но войны не было: князь Дмитрий Михайлович отправил к Юрию послов и заключил мир, по которому заплатил московскому князю 2000 рублей серебром (тверская дань за два года: 1320 и 1321) и обязался не искать под ним великого княжения. Итак, Тверь проиграла эту схватку. И проиграла, настроив против себя всех. И настроила диким для тех времён, когда люди были верующими, и даже язычники верили глубже и искренней. Но – кто истинный отравитель? Или отравители. Попав в Тверь, принцесса, а теперь княгиня московская вызывала своим только видом лютую ревность у тех тверитян, которые ясно видели в ней московский козырь. И то, что митрополит и Новгород к этому козырю во плоти относятся, мягко говоря, терпимо. И даже с гордостью – ещё одна принцесса Золотого рода стала русской княжной. В тот момент, когда в Золотой Орде идёт сшибка кланов, а потому княгиня Агафья в качестве жены Юрия будет залогом позитивных в целом отношений с Ордой в целом и в трансконтинентальной торговле в особенности. Вот только для Твери этот козырь не сулил ничего хорошего. Враждебный Новгород, не очень ласковый к Твери митрополит плюс лютая растущая враждебная Москва. И со своим живым козырем. И – здесь, в тверском плену. Пока. Ведь Юрий ушёл в Новгород, Новгород поможет, всю Москву и татар придётся отпускать домой. В лучшем случае – содрав с них должок за разорение тверских сёл и деревень. Времени мало, буденовки на голове (или головах) для отвода пара с кипящего разума не оказалось. И под недобрым воздействием тёмных эмоций принцессу отравили. Те, кто, возможно (да и скорее всего) любили и родную Тверь, и князя Михаила. Самым первым кандидатом на роль вершителя недоброй мести подходит старший сын князя Дмитрий Михайлович. Он больше всех – и причём с юных лет, когда психика эмоционально впитывает обиды, натерпелся от всех тверских недоброхотов. В 12 лет в походе на Нижний Новгород он вместе со всем своим тверским войском испытал настоящий шок от запрета митрополита продолжать поход далее на восток от Владимира, оставляя тем самым Нижний Новгород в лапах врагов из Москвы. Несколько столкновений с новгородцами. Теперь ещё и хан отвернулся. Только с литовцами князя Гедимина отношения по-человечески складываются. Остальные – как стая волков. К тому же, получить прозвище «Звериные Очи» не так просто. И Юрия в Орде на глазах у хана зарубил саблей именно он (Кстати, сей факт – как-то все забывают – говорит ещё и о том что русские князья (по крайней мере, важнейшие) имели право на ношение оружие перед лицом хана Золотой Орды). Более того, эти люди со злой и лютой завистью смотревшие на принцессу, скорее всего, как говорилось выше, обижались за свой тверской род – начиная с Ярослава Ярославича, младшего брата Александра Невского, так по-доброму взявшего на воспитание маленького Даниила Московского. И. Сами же своих врагов взрастили, за удельным их княжеством честно и добросовестно следили. А ведь тогда ещё могли его либо присвоить, либо с кем-то поделить. Ведь не было в те годы ни князя, ни княжества. И людей там было мало, а городок – один! И тот – деревня. А так – сами змея пригрели и вырастили, а потом змей соблазнил и Петра, и Новгород, и Орду. И вот она – ордынская принцесса. Живой козырь нового могущества ненавистной Москвы. Пока живой. И эти мысли, да в комплексе, скорее всего, не только у Дмитрия в голове крутились. Вся тверская семья была загнанной в угол, такой злости от Новгорода они особенно не ждали. А когда группа людей, нормальных – в нормальных обстоятельствах, – видит живой раздражитель, символ их бед на расстоянии вытянутой руки, у всей этой группы на подсознательном уровне начинают возникать охотничьи инстинкты волчьей стаи. Но Дмитрий был, конечно, явным лидером. С другой стороны, человек, готовый на такой – говоря медицинским языком – слишком эмоциональный, на грани адекватности и кровавый поступок в 1325 году. Заматеревший князь Тверской и – по ханскому ярлыку – Великий князь Владимирский. Против ещё более матёрого воина. Который был на данный момент князем Московским и Новгородским, а заодно продолжал считать себя и Великим князем Владимирским. Тут смесь гремучая – личные эмоции накладываются на личные счёты и шекспировские страсти. Подводя итог на момент 1319–1320 годов мы можем только сказать: княжна была отравлена в Твери и, скорее всего, на волне грубых и неуправляемых коллективных эмоций. Да так отравлена, что её было невозможно показать родственникам, а Михаил и (позже) его семья не хотели выдавать гроб. Тверь в итоге оказалась во враждебном кольце из Москвы, Золотой Орды, митрополии Руси и Великого Новгорода.

Но для самого Юрия эти драматические события тоже не прошли бесследно. Раньше он не совершал крупных ошибок в политике. Иначе как можно объяснить, что переданную ему Дмитрием Тверским 2-тысячную дань он отправил под проценты в Новгород? Ведь Узбек, выдавая сестру-мусульманку за Юрия после новгородского конфуза 1316 года, решил, что менее драчливый и более расчётливый московский князь будет также и более надёжным и серьёзным партнёром. В Орде хорошо знали, что именно его поддерживают митрополит и Новгород. С таким зятем можно будет вести дела. И даже после смерти Агафьи князь всё равно оставался зятем. А вышло как? А вышло так, что он кинул шурина (хана) на деньги на первом же шаге. В 1322 году в Новгороде умер брат Юрия [249], Афанасий, и Юрий сам переехал в Новгород. Он любил этот город. А 2000 тверской дани он отдал под проценты новгородским купцам! [250] Теперь чудит Москва: ведь такой поступок, по нынешним меркам – вполне возможно, мог быть воспринят как нецелевое использование денежных средств (ну попросили бы – и весьма убедительно – вернуть чужие деньги и поделиться процентами), в координатах того менталитета смотрелся ВОРОВСТВОМ на государственном уровне, причём явным, оттого циничным. Раньше русские никогда так не поступали с данью – им вполне хватало средств. Если Юрий вдруг по каким-то причинам оказался бы и впрямь на мели, то карманы купцов и их сообществ Новгорода и Орды всегда были к его услугам. Значит, поступок его с жалкими по политическим масштабам 2000 тверских рублей был им обдуман. Всё его поведение (включая приказ об убийстве тверского посла ещё при Михаиле) говорило, что он был очень разгневан и просто взбешён всей историей с княгиней Агафьей (Кончакой). И, наверное, он хотел унизить Тверь ещё больше. А в итоге – опозорил себя. На это всё накладывается ещё одно личное обстоятельство. Хан Узбек, очевидно (и это очень очевидно даже с точки зрения сегодняшнего менталитета), посчитал, что князь Юрий не просто кинул (пусть и на время) его на деньги. Ведь это был его родной шурин, с которым у них было одно личное горе – смерть княжны Агафьи. И… так и хочется отчерномырдить: «Ну никогда такого не было – и вот опять!» Умный всё-таки был человек наш Виктор Степанович. Чувствовал соль жизни. А Узбек – ну врагом-то Юрия считать, может, и не стал. Но безответственным и ненадёжным партнёром – скорее всего. От новгородцев весть сия пошла кругами. И теперь уже возмужавший и взбешённый Дмитрий Тверской по прозвищу Звериные Очи в 1322 году поехал к Узбеку и без труда вернул ярлык в Тверь [250]. Напрасно Юрий уговаривал новгородское войско идти на Владимир [251]. Новгородский архиепископ, как и митрополит Пётр, уже знал всё в деталях. Реально первым пострадал Кавгадый. За активное развязывание боёв, о которых хан его заранее предупреждал и в результате которых погибла его сестра. За поддержку Юрия на суде буквально во всех обвинениях (вот уж попал мурза – между своим ханом и двумя враждебными князьями, однако – думать раньше надо было) против Михаила он был приговорён к мучительной жестокой казни. Которая пришла за ним, и очень быстро. Вроде бы хитрил он обдуманно. Но зря. Принцессу отравили, деньги друг его и мудрый покровитель умыкнул. Сложнее было с самим Юрием. В смысле – даже поговорить. Во-первых, он был внуком Невского. Во-вторых – он не убивал, он владетельный князь сильного княжества, а не чиновник на службе хана. И в-третьих – он в Новгороде. И Узбек, привыкший во внутренней борьбе в Орде сочетать выжидание с молниеносностью, решил и тут подождать.