проснулся и стал опасен, вы видели это, и он мог разбудить остальных. Началась бы потасовка, вы вновь могли пострадать. Там, в пещере, было слишком мало места, чтобы укрыться от их пуль.

– Я рада, что все закончилось благополучно.

– Надо идти дальше, оставаться на одном месте надолго опасно.

– Да, я понимаю.

Он встал и, внимательно посмотрев на нее, предложил:

– Вы говорили, что ваши ноги затекают. Если хотите, я привяжу вас к себе по-другому.

– Если это возможно, я буду благодарна вам, Георгий Петрович, – ответила приветливо Софья и улыбнулась.

Она тут же поймала его взгляд, обращенный на ее губы, и улыбка вмиг исчезла с ее лица. Она смущено опустила взор, и Асатиани начал проворно скручивать свой плащ. Он велел девушке сесть на плащ, а потом, наклонившись, перекинул концы через свое плечо и связал их. Легко поднявшись на ноги, он оглянулся на девушку, которая оказалась привязанной к его спине боком. В таком положении она как будто полусидела, и плащ держал ее словно легкий гамак под ягодицами, а ноги свешивались сбоку.

– Положите голову мне на плечо, вам будет удобнее, – велел он.

Софья послушно приклонила голову на его широкое плечо, в том месте, где начинался изгиб мощной шеи.

Глава IX. Софико

Они вновь направились по течению Риони, как и раньше. Асатиани так и не сбавлял темпа, а Софья даже начала дремать, ибо это положение было гораздо удобнее прежнего. Когда солнце начало клониться к земле и стало смеркаться, Георгий решил, что пора сделать привал. Они нашли укрытое кустарниками место у реки, и мужчина, усадив девушку на небольшое поваленное дерево, велел:

– Я соберу хворост. Ждите здесь.

Она послушно кивнула. Когда он скрылся за ближайшими деревьями, Софья, прихрамывая, торопливо зашла в кусты и облегчилась. Вставать на ногу было уже почти не больно, и она успела вернуться на прежнее место на поваленном дереве к возвращению Асатиани. Он как-то подозрительно окинул ее взором и буркнул:

– Если вы уходите с поляны, то не отдаляйтесь больше, чем на десять шагов. Это опасно.

Она удивленно вскинула на него взор и тихо ответила:

– Хорошо.

Сложив хворост горкой рядом с ней, Георгий достал из мешка огниво и начал разводить костер. Он стянул с головы платок, который весь день скрывал его волосы, и темно-русые вихры теперь свободно падали на лоб и уши. Софья молчаливо смотрела на этого широкоплечего мрачного мужчину, который, словно заведенный, делал свое дело и ни на минуту не останавливался.

– Вы устали? – участливо спросила она, не в силах удержаться от вопроса.

Ей хотелось приободрить его и показать свою благодарность. Он тут же поднял на нее серо-голубой взор и внимательно посмотрел на девушку.

– Немного, – ответил просто Асатиани и вновь опустил взор на огонь, следя за тем, как разгорается костер, и осторожно поправляя руками хворост.

Непроизвольно рассматривала Георгия, Софья пыталась сложить представление об этом непонятном суровом джигите. Она не понимала, откуда у него столько сил и выносливости. По ее понятиям он уже давно должен был свалиться замертво от усталости. Ведь в первый день, когда их схватили сваны, он почти пять часов бежал за конем, его морили голодом и не давали пить. На следующий день он также до обеда следовал пешком, привязанный к лошади, а потом семь часов подряд поднимался в горы с тяжелым мешком на плечах. Софья отчетливо видела, как там, на горной тропе, остальные джигиты едва передвигали ноги от усталости. Далее он расправился с четырьмя сванами, а после совершил безумный спуск с горы, с которой он почти с бешеной скоростью сбежал, притиснув ее к своему бедру. А сегодня почти весь день Асатиани тащил ее на себе. Теперь же он, присев на корточки, умело разводил костер и действительно не выглядел измученным или сильно уставшим.

С интересом рассматривая его загорелое мужественное лицо, Софья впервые за эти дни задумалась – сколько ему лет? Она не могла однозначно определить этого. Асатиани могло быть и тридцать, и гораздо больше. Темная борода, короткая и густая, покрывающая половину его лица, явно добавляла ему возраста. Он не был красив, скорее наоборот. Суровое выражение и жесткие черты его лица, словно высеченные из камня, опасный стальной взгляд делали его внешность не очень привлекательной. Однако сильные руки, неутомимые ноги, подтянутое тело, а иногда и озорной огонь, мелькавший в серо-голубых глазах, говорили о том, что их владелец довольно молод.

В какой-то момент Георгий, умело поправив хворост в костре, резко поднял глаза на девушку и спросил:

– Вы закончили меня рассматривать?

Она испуганно опустила глаза, понимая, что он заметил ее настойчивый взгляд.

– Простите, – пролепетала она тихо в ответ.

Удостоверившись, что огонь разгорелся, он сложил часть хвороста в кучку и пересадил девушку на него, ближе к костру. Сел рядом с ней на хворост и, достав из мешка лаваш и сыр, протянул спутнице.

– Рыбу теперь руками не поймать, вода полная, и нет нереста. Нужно удило. Придется есть то, что осталось, – заметил он, как будто извиняясь. – Надеюсь, завтра мы сможем поесть что-нибудь горячее в лечхумском ауле.

На это заявление мужчины Софья промолчала, не понимая, отчего он оправдывается перед ней, словно она чего-то требует от него. Она молча съела лаваш и сыр и попросила воды. Асатиани, так же быстро доев свой сухой паек, протянул ей мешочек с водой. Она отпила из него и приветливо произнесла:

– Благодарю.

Он отпил воды после нее и убрал кожаный мешок и сумку в сторону. Поправив костер, Георгий занял свое прежнее место рядом с девушкой. Оба молчали. Софья чувствовала, что он, чуть повернув к ней лицо, то и дело бросает на нее профиль долгие пронзительные взоры. Еще через некоторое время молчание и его близость стали гнетущими.

– Моя нога, она уже почти не болит. Только ноет немного. Возможно, завтра я смогу идти сама, – сказала она.

– Дайте я посмотрю, – тут же властно приказал мужчина и повернулся к ней всем корпусом. Софья послушно задрала юбку до колена и, выпрямив ногу, чуть приподняла ее. Асатиани присел на корточки