процентов. А учитывая плохое состояние здоровья генерала Корнилова, он вряд ли пережил бы подобную операцию по своему освобождению.

– Ну, на все воля божья. Если бы там, на небесах, кому-то надо было бы, чтобы Корнилов выжил, то он бы выжил. А нет так нет. С меня какой спрос?

– Скажи честно: ты не очень рвешься освобождать генерала?

– Если честно, то, конечно, не очень мне хочется рисковать собственной шкурой ради кого-то другого. Просто так сложилось, что сейчас больше пользы пусть даже от попытки освобождения генерала Корнилова, чем от того, чтобы гарантированно оставить его за решеткой и позволить туркам казнить его. Винт, может, ты уже перестанешь вилять хвостом да прямиком скажешь, чего удумал после разговора с Бараком, а то мы, вот так попросту болтая языками, теряем драгоценное время. Завтра в порт зайдет турецкий эсминец с кораблями сопровождения, а нам еще сербов освобождать. Считай, времени в обрез. До утра бы успеть Корнилова вызволить и смотаться из этого чертова Синопа.

– Вот о том и речь, что времени мало, а успеть надо многое. После того как ты учинил сущее непотребство с задницей Барака, тот сразу же пересмотрел свое мнение о серьезности наших намерений в отношении его жизни и сам предложил способ гарантированно вызволить генерала Корнилова из застенка. Как ты и предполагал, у него есть свои люди в тюрьме, которые могут вывести генерала и его людей на волю, но взамен надо будет оставить в камере такое же количество похожих по возрасту и комплекции тел, а потом взорвать или устроить сильный пожар в здании – ну, чтобы гарантированно обезобразить мертвые тела и сделать их непригодными для опознания. Потом мы уходим отсюда на имеющейся в распоряжении Барака подводной лодке, нас скрытно доставят к крымским берегам. В качестве платы за услугу Барака мы попутно должны уничтожить одного из его конкурентов по бизнесу. На этого же конкурента переведут стрелки, обвинив его в уничтожении тюрьмы. Ну, как тебе такой план? А? Шикарно?

– Зашибись! – показал я большой палец. – И что, все это он выдал только после того, как я, психанув, засунул ему в задницу солонку?

– Типа того. Так что ты редкостный везунчик!

– Ну, тогда с тебя магарыч. Но это потом. Ты мне лучше скажи, почему до сих пор не снарядил людей на вызволение пленных с НПЗ Барака? Тем более если он теперь так меня боится, то почему просто не связаться с тамошней охраной и не приказать им самим привести сюда всех пленных?

– Иваныч, тут такое дело, что никого мы вызволять не будем. Подводная лодка всех не утащит, а нам, кроме людей, неплохо было бы прихватить с собой еще и оружие с боеприпасами, потому что, вернувшись домой, еще и там придется некоторое время отвоевывать себе место под солнцем. Далеко не все будут рады возвращению генерала Корнилова в строй, его пленение могло произойти только из-за предательства среди своих. Понимаешь?

– Что, совсем никого освободить не сможем? – Мой голос вдруг как-то сразу осип.

– Может, еще несколько человек. Если тебе так горят твои сербы, то можно забрать только их кровных родственников. У них же фамилия Пе́тровичи, верно? Давай всех Пе́тровичей из плена и заберем. Не проблема! А если их окажется больше, чем надо, то можно греков с буксира не брать.

– А если освободить всех и попробовать переправить их на захваченных кораблях? Повезет – доплывут, а не повезет – так по фигу, где умирать, здесь или в море.

– Нет, – твердым, не терпящим возражений голосом ответил Винт. – Лишних освобождать мы не будем, иначе Барак нам не поможет. Это окончательно и обсуждению не подлежит! Даже не думай! Мне этот Барак нужен живым и с работающим здесь бизнесом. Если все сложится удачно, то уже через пару лет он станет хозяином всего здешнего побережья. Сам понимаешь, что лучшего информатора мне не найти. Надо думать на перспективу!

– Винт, а ты видел детей, которых эта скотина мучила у себя в бункере? Он заставлял их изображать живых статуй, а в перерывах между стояниями на постаменте насиловал и убивал! Если мне не веришь, то спроси у своей Лейлы, она тебе об этом в красках расскажет!

– Седов, нефиг меня тут агитировать и стыдить! – рявкнул Степан. – Я сам знаю, что за тварь эта жирная свинья Барак, и поверь мне, когда придет время, он будет умирать очень долго и мучительно. Но это только когда придет время. А сейчас нам надо как можно быстрее вызволить Михалыча и всех, кто с ним в тюрьме, и переправить их на родину! Понимаешь, это сейчас в приоритете! Это! А всех детей на Земле от извращенцев вроде Барака не спасти.

– Конечно, всех не спасти, но можно раздавить одну конкретную гадину и спасти всех, кого он может убить и изнасиловать в будущем!

– Леха, ты пойми, нам кровь из носу надо вытянуть Корнилова. Сам оглянись по сторонам – видно же, что турки набирают силу. Еще пара месяцев, максимум год, и они попрут на север – в Крым, Кубань, Краснодарский край, а дальше через Азовское море еще дальше в Россию. И кто их остановит? Сам же знаешь, что у нас, как всегда: каждый сам за себя и своя хата с краю! В одном только Крыму больше десятка «князей», враждующих друг с другом. А уж про Кубань и Краснодарский край с их казачьими станицами и этническими группировками и говорить нечего. Кто их всех объединит? Кто их сожмет в стальной кулак и даст отпор врагу? Кто?! Вот и прикинь, что важнее: одна жирная свинья, оставленная пока в живых, или тысячи наших соотечественников, которых убьют и угонят в рабство турки, вторгшиеся в наши земли! Прикинул?!

Я лишь стиснул зубы и ничего не ответил. А хрена тут ответишь?! В словах Винта есть своя правота, тут не поспоришь. Но и в моих словах есть резон. Мне очень не хотелось соглашаться с контрразведчиком! Очень не хотелось! Мне хотелось вонзить нож в брюхо Барака и наблюдать, как его кровь смешивается с дерьмом из разорванных кишок и стекает зловонной жижей на землю. А его наполненные болью крики и визг стали бы самой лучшей музыкой для моих ушей, и, может, где-то там, наверху, куда улетели души замученных им детей, тоже были бы слышны эти вопли!

– Иваныч, я гляжу, ты никак не угомонишься, – тихо прошептал Винт, прочитав мои намерения относительно судьбы Барака. – Решай здесь и сейчас!

– Даже так, – мрачно усмехнулся