– Иван, должен я сообщить тебе…

Мне сразу стало холодно. Я знал, что меня прочат в начальники полярной станции, да что там – только этой мыслью я и жил. И вот…

– Вчера было заседание Политбюро. Решено: начальник «Северного полюса» – ты». (Папанин, 1977).

Начались месяцы, наполненные беспрерывной вереницей забот. Список необходимых вещей всё увеличивался.

Из воспоминаний И.Д. Папанина:

«Сначала в здании Главсевморпути на улице Разина я чувствовал себя неуютно: там текла многослойная жизнь, чреватая заботами, проблемами, неприятностями. Моё дело было одним из многих, и я порой чувствовал, что смотрят на меня с досадой – ходит, время отнимает. Насидевшись в приёмных начальников разных отделов, я взбунтовался… Пришлось потребовать: пусть мне дадут соответствующие полномочия. В итоге станция «СП-1» получила отдельный счёт в Госбанке, а я – полную свободу действий. Сразу же оговорюсь: я старался экономить государственные средства, где только мог. Бывало, торговался, чтобы необходимое нам на полюсе сделали таким же по качеству, но подешевле. Слышал немало упрёков в скупердяйстве». (Папанин, 1977).

На Ивана Дмитриевича возложили не только подготовку аппаратуры, снаряжения и продовольствия для дрейфующей станции, но и строительство в 1936 году авиабазы на острове Рудольфа, откуда самолёты должны были лететь на Северный полюс.

Папанин со свойственной ему решимостью вклинился в подборку коллектива станции. Но из своих спутников по предыдущим зимовкам ему удалось отстоять только Фёдорова. Кандидатуры Кренкеля и Ширшова были предложены начальником экспедиции О.Ю. Шмидтом, хорошо знавшим их по походам «Сибирякова» и «Челюскина». Папанин был честолюбив и впоследствии в запале нередко обзывал их «шмидтовцами». Была также подобрана кандидатура механика Мехреньгина, но позже от него пришлось отказаться из-за перегрузки самолётов.

Целый год коллектив будущей станции «Северный полюс» готовился к работе на льдине. Исключение было сделано только для Кренкеля, который в это время зимовал на Северной Земле. Папанин недолго перелистывал труды полярных исследователей. Он смело взялся за конструирование нового и переделку имеющегося снаряжения. Не желая «кланяться» перед Арктическим институтом, где на него были в обиде из-за Визе, Иван Дмитриевич отказался от помощи опытных снабженцев. Как выяснилось позднее, не все нововведения оказались удачными и на льдине участники нередко чувствовали неудобства и последствия просчётов.

«Немало хлопот доставил Иван Дмитриевич заводу «Каучук» заказом нашей жилой палатки. Кроили брезент, сшивали, примеряли хитро сконструированные оболочки на алюминиевый каркас. Требования были серьёзные. Дом должен быть тёплым, прочным, быстро собираться и разбираться и настолько лёгким, чтобы четверо человек могли его быстро перенести в собранном виде.

Много раз переделывали палатку, пока Иван Дмитриевич не был удовлетворён. Последним добавлением были многочисленные карманы по внутренним стенкам и тамбур, где можно снять обувь. Дом вышел замечательный». (Фёдоров, 1979).

Из воспоминаний И.Д. Папанина:

«Без освещения на льдине – никуда. Электричество в первую очередь нужно Кренкелю. Радиосвязь каждые три часа. Брать с собой батареи тяжело, да и ненадёжны они в мороз. Бензин, мазут – сколько же его потребуется! Как ни прикидывай, нужен ветряк. Ветряки неприхотливы, не страшен им мороз, редко ломаются. Но были они громоздки, тяжелы. Самый лёгкий – американский – весил 200 кг. Я прикинул: нам и 100 кг много, надо за счёт конструкции и за счёт материалов даже из этих ста половину убрать. Приходилось хитрить. Пятьдесят – цифра подходящая, но у неё один минус – она круглая, а этого конструкторы почему-то не любят. Поехал я в Харьков и Ленинград.

– Предельный вес ветряка – 53 кг.

На меня посмотрели с сожалением – рехнулся, мол. Всё-таки ленинградские умельцы поставили рекорд: создали ветряк весом в 54 кг по проекту харьковского конструктора, инженера Перли». (Папанин, 1977).

Институт инженеров общественного питания разработал набор сублимированных продуктов высокой калорийности и с большим количеством витаминов. Среди них были суповые кубики, сушёное мясо в порошке и кубиках, экстракты, сухари, пропитанные мясным соусом, рисовые пудинги. Весь запас продовольствия весил 1,3 т, но он вместил в себя много тонн мяса, овощей, фруктов. Все продукты упаковывались и запаивались в специальные жестяные бидоны, из расчёта один бидон на десять дней для четырёх человек. Вес каждого бидона – 44 кг. В экспедицию было взято 135 бидонов, половину которых оставили в резерве на о. Рудольфа.

Исходной точкой для вылета на полюс избрали остров Рудольфа – крайнюю северную точку Земли Франца-Иосифа. Отсюда до цели всего 900 км. Но там стоял только маленький домик, в котором зимовало трое полярников. Для воздушной же экспедиции предстояло построить основной и запасной аэродромы, жилые помещения, гараж для тракторов, склады для снаряжения. Плюс завезти сотни бочек с горючим.

По распределению обязанностей О.Ю. Шмидт и М.И. Шевелёв занимались воздушной экспедицией, а И.Д. Папанин – вопросами подготовки снаряжения дрейфующей станции и созданием опорной базы на о. Рудольфа. В феврале 1936 года лётчики Водопьянов и Махоткин вылетели на Землю Франца-Иосифа на двух самолётах Р-5, чтобы проложить воздушную трассу, осмотреть и изучить места промежуточных и конечной посадок. Как только от них было получено по радио положительное заключение, стартовала морская экспедиция.

И.Д. Папанин, начальник будущей авиабазы Я.С. Либин и коллектив строителей с необходимыми грузами отправились из Архангельска к о. Рудольфа на пароходах «Русанов» и «Герцен». Время было очень ранним, паковые льды встретили караван на полпути. До конечной цели добрался только «Русанов», а «Герцен» остановился в бухте Тихой. Грузы с него пришлось забирать дополнительным рейсом «Русанову».

Убедившись, что дела идут полным ходом – строятся дома, радиостанция, радиомаяк, мастерские, склады, машинное отделение, баня – Папанин отправился на материк. На острове остался Я. Либин и строители.

«Десять тонн грузов на четверых. Много ли? Одно радиохозяйство – 500 кг. У нынешних полярников, работающих на «СП», – те же 10 тонн, но на одного человека. Мы старались предусмотреть любую мелочь. Те же ламповые стёкла. Как мы их потом проклинали! Только поставишь – смотришь, оно треснуло. Или пpимycныe головки. Горючее в резиновых баулах, медикаменты, тетради для записей и дневников, лопаты, кирки, топоры, ломы, ружья, паяльные лампы, фанера, мыло, зажигалки, сани, шахматы, книги. Разве можно хоть что-то выбросить? А бельё, унты из собачьего меха, валенки с калошами, варежки, меховые комбинезоны? А высокие кожаные сапоги типа охотничьих? Как они потом пригодились!». (Папанин, 1977).

Коллектив будущей дрейфующей станции стал готовиться к генеральной репетиции. 19 февраля по улицам Москвы проехал ничем не примечательный грузовичок с тюками, ящиками, алюминиевыми трубами. Километрах в 15-ти от города машина остановилась в чистом поле, где её ждали папанинцы и О.Ю.Шмидт. День был морозный, ветер бросал в лицо колючий снег.