проснулся в плохом расположении духа. Его тревожили две вещи: первая заключалась в том, что он не знал, как теперь контактировать с Павлом на работе, а вторая — в его страхе потерять Лару. Причём тревога за Лару его беспокоила куда больше, нежели его, рухнувшая вчера вечером, карьера главного программиста конторы. Он провозился полночи в постели, пытаясь найти надёжный способ обезопасить себя и свой дом от этой присосавшейся к его счастью «Павки-пиявки», но так ничего и не придумал. Кирилл слабо верил в обещание Павла отстать от Лары, если она выберет не его, и был уверен, что системный администратор непременно продолжит «штурмовать» эту прекрасную неприступную «крепость» с именем «Лара» до тех пор, пока не завоюет её, либо пока не разрушит её полностью. А прощённый ему автомобиль, лишь, на время, отсрочит дату этого «штурма». В общем, выиграв спор, Кирилл не чувствовал себя победителем, а от честной и чистой победы остался мутный осадочек на душе.

С трудом поднявшись с постели, Кирилл прошлёпал на кухню, влил в себя кружку чёрного кофе и отправился в душ. Однако, зайдя в ванную комнату, он вспомнил о стоявшем здесь недавно, без трусов, системном администраторе и, брезгливо поморщившись, вернулся в спальню.

Натянув на себя одежду, он попрощался с преданно смотрящей на него Ларой и, через силу переступая ногами, нежелающими идти на работу, вышел из дома.

Оставшись в одиночестве, Лара, как обычно, перешла в «экономичный режим» работы, легла в спальне на ту часть кровати, на которую попадали солнечные лучи и, включив телевизор, стала подзаряжаться солнечной энергией, а заодно и положительными эмоциями от просмотра телеканала «Наука». Она считала этот телеканал юмористическим и, всякий раз, заливалась от смеха, когда седовласые и лысеющие учёные с важным видом гордо хвастались своими достижениями. Лара поражалась тому, как им удаётся сохранять серьёзное выражение лица, рассказывая с экрана такие смешные вещи. Для неё это было, примерно, то же самое, что и для нас — наблюдать за обезьяной, добывшей бананы при помощи палки. Или за знатоками из передачи «Что? Где? Когда?», напряжённо обсуждающими друг с другом ответ на вопрос ведущего «Сколько будет два помножить на два?» А когда Лара уставала смеяться, она переключала телевизор на канал «Культура» и заворожённо, с белой завистью, смотрела на танцующих балерин и играющих на скрипках музыкантов. Они были для неё мифическими существами во плоти, добрыми волшебниками из сказки. Ведь, даже, самый совершенный робот не мог так грациозно и пластично «порхать» по сцене, как балерины, и заставить скрипку «петь» в руках, а не банально скрипеть… А вот опера её напрягала. Она не могла разобрать ни единого слова, и встроенный в её голове «переводчик», перегреваясь, извещал Лару о невозможности определения языковой принадлежности поющих.

Во второй половине дня, переполненная энергией девушка надела на себя костюм «Женщины-кошки», сделанный из чёрного, обтягивающего фигуру, латекса, и перебралась в прихожую, чтобы подготовиться к встрече уставшего хозяина.

Вечером Кирилл вошёл в дом намного бодрее, чем вышел из него утром.

Суетливо сбросив с себя ботинки, он перешагнул через традиционно стоявшую у порога «раком», Лару и, не проронив ни слова, помчался на кухню.

Вынув из холодильника бутылку водки, он отхлебнул из неё из «горла» и, поморщившись, занюхал рукавом рубашки.

— Что-то случилось? — игриво «промяукала» Лара, войдя в кухню следом за своим хозяином. — Ты перепрыгнул через меня, как конь через преграду. Готовишься к участию в ежегодных скачках «Кентуккское дерби»?

— Пашка разбился, — прокряхтел Кирилл и снова отхлебнул из бутылки.

— Вдребезги? — с той же спокойной интонацией «промурлыкала», Лара, покручивая в руке «кошачий» хвост от костюма.

— В «фарш», — зло процедил сквозь зубы Кирилл, нервно захлопывая дверцу холодильника.

— Влетел на своём нарядном автомобиле в столб? — предположила Лара и ехидно ухмыльнулась.

— Вылетел с моста, — уточнил Кирилл и с подозрением прищурился. — А ты откуда знаешь? В новостях, по телевизору видела?

— В кино видела, — специально солгала девушка, предоставляя собеседнику возможность проявить смекалку. — В том фильме одному, слишком много знающему свидетелю, устроили автокатастрофу, чтобы он никому не наболтал лишнего…

— Подожди, подожди! — начал прозревать Кирилл, обнаружив в приведённой Ларой киноаналогии явный намёк на организованное покушение, исключающий несчастный случай. — Получается, что ты неспроста советовала мне оставить ему автомобиль и не забирать выигранный в споре приз?

— Конечно, неспроста, — призналась Лара, утомлённо закатив к небу глаза. — Я знала, что в состоянии аффекта и любовного отчаяния он непременно попытается выплеснуть свой гнев на дорогу и начнёт лихачить но ночному городу, успокаивая себя подскочившим в крови адреналином. А если бы мы забрали у него машину, то ему не на чем было бы «прыгать» с высокого моста. Не скрою, был риск, что он сделает пару кругов вокруг дома и, влепившись в светофор на перекрёстке, не разобьётся насмерть, поэтому я намеренно усугубила его состояние столь унизительным отказом и щедро посыпала «солью» его душевную рану, чтобы он полихачил, как следует. Как говорится: «Плеснула масла в огонь. Чтобы наверняка».

— Прекрати кощунствовать! — заорал на девушку Кирилл, ударом поставив бутылку с водкой на кухонный стол.

— А ты прекрати притворяться расстроенным. Что за панихиду ты тут развёл? — строго и хладнокровно отчитала охмелевшего хозяина Лара, пытаясь привести «истеричку с яйцами» в чувство. — Я избавила тебя от проблем, а ты, вместо того, чтобы за это целовать меня во все места и носить меня от радости на руках, делаешь из меня беспощадного «киллера», а из себя горестного страдальца. Влепить бы тебе пощёчину! Да боюсь силы не рассчитать. Убью, ещё, ненароком, и по-настоящему стану тем самым киллером, за которого ты меня принимаешь.

Кирилл подошёл к раковине, снял очки, открыл кран с холодной водой и, намочив ладошки, обтёр ими лицо. Через минуту молчаливых раздумий, он закрыл кран и, не поворачивая головы, обратился к Ларе:

— Прости меня, любимая. Ты, как всегда, абсолютно права. Хоть и правда твоя страшна. В отличие от прямолинейных бесчувственных роботов, мы, люди, ведём себя, порой, неестественным образом и стесняемся в этом признаться. У меня «с плеч», действительно, свалилась огромная проблема. Мне бы «нажраться» водки на радостях, а я разыгрываю тут перед тобой дешёвый драматический «спектакль». Одно дело, на работе ходить со скорбным лицом, а дома-то, к чему это лицемерие? Ты знаешь, что его смерть была для меня спасением. Ну, а я — тем более. Так для кого весь этот «цирк»?

— Совершенно верно, мой господин, — сменила гнев на милость мудрая девушка и, подойдя к Кириллу сзади, нежно прижалась к его спине. —