Хью пробормотал:

— Правду… о чем?

— О вас и о… леди Исдейл, — ответил Брайан так тихо, что Хью пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его слова. — Баронессе негоже путешествовать рядом с такими, как мы, сэр, но наша Пег сказала, что вы приехали для того, чтобы увезти их в Аннан-Хаус.

— Надеюсь, ты никому об этом не говорил?

— Нет, сэр, и никому не скажу! — ответил Брайан. — Но им следует вернуться назад, хотя Пег скорее всего потеряет свое место из-за того, что последовала за ее милостью.

— Если она все же потеряет место, отправь ее в Торнхилл. Ее верность леди Исдейл меня ничуть не пугает.

— Благодарю вас, сэр! — проговорил Брайан. — Я взял на себя смелость заговорить с вами только для того, чтобы вы узнали, что у вас тут есть друг. И если вам понадобится помощь, я буду рад оказать ее вам.

— Поговаривают, что шериф даже сегодня вечером может прийти посмотреть репетицию шутов, — промолвил Лукас, рассеянно перебирая вещи Хью. — Думаю, вам бы следовало отрастить бороду.

— До приезда шерифа? — усмехнулся Хью.

— Нет-нет, сэр, никто не может отрастить бороду всего за час, — ответил Лукас. — Просто я говорю…

— Да понимаю я, что ты имеешь в виду! А теперь замолчи и дай мне подумать. Я надену пурпурный плащ и мягкий шелковый берет, но хочу, чтобы перо было прикреплено к нему таким образом, чтобы закрывало большую часть моего лица. Не важно, с какой стороны.

— Думаю, вы уже встречали этого человека, — заметил Лукас.

— Верно, несколько раз встречал, — признался Хью. — Правда, это было года два-три назад.

— Да как только вы запоете, он увидит ваше лицо и сразу поймет, кто вы такой.

— Сомневаюсь, — возразил Хью. — Люди обычно видят то, что ожидают увидеть. Максвелл не может знать, что леди Исдейл сбежала из Аннан-Хауса, поэтому не узнает ее в милашке Дженни. Точно так же он и не заподозрит, что лорд Торнхилл может выступать в одеянии трубадура.

Лукас покачал головой.

— Уж больно хорош ваш костюм для трубадура, сэр. Не забывайте, что ваш пурпурный плащ сшит из чистого шелка.

— Ты должен верить в меня, Лукас. У меня есть план.

Придя на лужайку после короткого ужина, Дженни была поражена тем, сколько народу собралось посмотреть репетицию артистов. Без сомнения, весть о прибытии намного обогнала их, потому что создавалось впечатление, что в лесу собрались все жители Дамфриса.

— Милашка Дженни, милашка Дженни! — выкрикивали собравшиеся. — Мы хотим милашку Дженни!

Готовая от смущения сквозь землю провалиться, Дженни резко развернулась, но тут же наткнулась на сэра Хью, который стоял у нее за спиной и улыбался.

Она в первый раз увидела его улыбку и сразу же ощутила ее тепло. Более того, к собственному удивлению, Дженни почувствовала даже некоторую его симпатию к ней.

Выкрики публики продолжались.

Взгляд сэра Хью устремился за ее левое плечо.

— Что такое? — спросила Дженни.

— Кажется, только что приехал шериф Дамфриса, — ответил он.

— Боже мой! — прошептала Дженни, с опаской взглянув на него. — А ведь говорили люди, что он может приехать.

— И еще Весельчак пытается привлечь ваше внимание, — добавил сэр Хью. — Вид у него, надо сказать, довольный, детка.

Хыо Дуглас впервые назвал ее «деткой», не обратившись к ней как до этого — «миледи».

Дженни с трудом сглотнула и посмотрела прямо перед собой, то есть в самую середину груди сэра Хью. Пытаясь взять себя в руки, она пролепетала:

— Я… не уверена, что готова встретиться с шерифом лицом к лицу.

Пока они шли к Весельчаку, стоявшему сбоку от зрителей, сэр Хью спросил, знает ли она песню «Донси Уилли». Дженни кивнула — ей понравился его выбор. В песне шла речь о любви невинной девушки и парня, которого все знали как большого шалопая; состояла она из двадцати строф и чем-то напоминала сказание, так что исполнять ее было одно удовольствие.

— Если бы я спел мужскую партию этой песни, а вы — женскую, — сказал Хью, — то, пожалуй, вышло бы нечто замечательное. Собственно, все выходило у нас хорошо, когда мы пели вместе.

— Так вы хотите сказать, что намереваетесь остаться еще на какое-то время? — поинтересовалась Дженни.

— Ничего подобного я не говорил, — ответил Хью, бросая на шерифа еще один взгляд. — Смотрите, все эти люди хотят, чтобы вы спели перед ними. И я просто подумал, что нам было бы легче начать вдвоем.

Когда они приблизились к кругу, освобожденному для артистов, Дженни увидела, что следом за танцорами на импровизированную сцену вышли жонглеры. Зрители по-прежнему требовали ее выступления, и хоть крики и стали чуть тише, они теперь превратились в низкий пульсирующий гул, сопровождавший выступление жонглеров.

— Ты пойдешь следующей, Дженни, — сказал Весельчак.

— Она стесняется, сэр, — промолвил Хью, положив руку ей на плечо. От этого Дженни сразу стало легче. — Вот я и подумал, что одна комичная песня, которую знаем мы оба, поможет ей расслабиться.

— Да-да, конечно, — кивнул Весельчак.

Он явно заметил руку Хью на плече Дженни и задумчиво посмотрел на нее.

Дженни заметила и руку сэра Хыо, и взгляд Весельчака. Ей стало немного стыдно при воспоминании о том, что она наговорила Весельчаку про сэра Хью Дугласа. Прикусив нижнюю губу, Дженни отвела глаза в сторону, чтобы не смотреть на Хью, но его руку со своего плеча не убрала.

После того как Весельчак объявил их выступление, Хью оглядел толпу и сразу увидел шерифа с его людьми. Они сидели под развевающимся знаменем графства.

Аудитория затихла, чувство ожидания было столь велико, что его можно было ощутить физически.

Сквозь рассеивающиеся облака стал проглядывать молодой месяц, а факелы отбрасывали мягкий золотисто-оранжевый свет.

Хью первым выступил вперед и сразу же заметил, что, увидев его, многие зрители нахмурились. Тогда он низко поклонился Дженни, стараясь стоять так, чтобы шериф мог видеть только ту часть его лица, которая была прикрыта пером.

Дженни приблизилась к нему, двигаясь с естественной грацией. Она с улыбкой поклонилась сначала Хью, а затем зрителям. И сразу запела.

Первая строфа песни описывала нежную невинную девушку, которая полюбила Донси Уилли, несмотря на все его многочисленные грехи и дурную репутацию.

Хью ответил ей второй строфой. Пел он громким сердитым голосом отца девушки, который был разгневан выбором дочери и твердо вознамерился запретить ей встречаться с Донси. Хью пел и слышал довольные смешки зрителей.

Когда Дженни запела второй куплет от имени матери девушки, она тоже изменила тон, чтобы описать материнские чувства.