Выше упомянут битловский White Album. Буйнов рассказал мне про вещь с этого двойного альбома.

– Я же помню, у тебя какая-то награда была за исполнение Black Bird с «Белого Альбома», такая очень недооцененная вещь, где-то я сейчас не помню, ты не помнишь где?

– Я помню, Ереван, по-моему.

– Да, Ереван-81.

– Песня была выбрана случайно. И тогда в группе «Веселые ребята», так сказать, мы не играли голимую попсу. Мы старались что-то такое делать. Там те же Led Zeppelin, что-то еще. Или аранжировки, сделанные под это дело, что ценилось всегда музыкантами. И на сейшенах – так называемых концертных площадках, где собирались разные и рок, кстати, группы, и не рок, и все – мы были очень объединены, потому что музыканты так приходили сквозь «Веселые ребята» в группу «Аракс», из «Аракса» – в «Воскресенье», из «Воскресенья» – через какую-то группу опять в «Веселые ребята». Все это вот так вот помешалось. И тогда я взял в виде стебовой шутки песню Black Bird. (Поет. Вот, напомнил специально, как она звучит в оригинале у Маккартни. И мы сделали из нее рок-н-ролл. Ну, это не то, чтобы успех, это было вообще. От того, что это был Ереван. Армения – самая поющая, самая…

– Оппа! Ну грузины то сейчас вздрогнули, услышав: «самая поющая – Армения».

– Грузины – самые интеллигентные ребята у нас. Никого не трогают. Но в Армении все равно были самые джазовые продвинутые поющие композиторы и певцы. Я даже объявлял эту песню, сейчас вспомню: «Для тех, кто знает “Битлз”, эта шуточная песня звучит». Ну, сказать, имело успех – это ничего не сказать.

– Я помню, да.

– В основном армяне – это был белый верх, черный низ. Белые рубашки, весь стадион такой. Естественно, все живьем. Были потрясены.

Редкую песню с того же битловского «двойника» я упомянул и в беседе с Юрием Антоновым.

– У The Beatles на «Белом Альбоме» была такая песня Martha My Dear – «Дорогая Марта», которую Маккартни написал. Все гадали, кто эта Марта? А он написал про свою собаку. А вы когда-нибудь посвящали песни животным или девушкам каким-нибудь своим?

– Вы знаете что: я животным песни не посвящал.

– А девушкам? Это ведь тоже прекрасные домашние животные.

– А вот девушкам… Ну, знаете как. Скажем так, что посвятил девушке не столько я, а сколько автор текста, поэт Леонид Фадеев. Ну, известная песня «Анастасия». В моей жизни у меня не было знакомых – таких близких Анастасий. Но как-то мы с ним познакомились в ресторане Дома композиторов, это была первая песня, которую я с ним написал. Впоследствии было много песен. Но первая песня была именно «Анастасия». Вот он мне дал текст в ресторане, и я почитал, говорю, хорошо. И через несколько дней написал.

– То есть ни одной из ваших трех жен вы песни не посвящали?

– Ну, вы уже все знаете о моей личной жизни. Трех жен… Что было, то прошло. Вы посмотрите, что происходит. Как только ни откроешь Интернет, развод. Тот развелся, этот развелся. Какие люди, известные на весь мир. Этот развелся. Ричард Гир развелся. Такая красавица жена. Я не понимаю. И говорят, что он развелся из-за религии. Что он там буддист. А что он 11 лет думал?

Попросил Александра Градского подробно поведать об истории, которую мимоходом упомянул мне Буйнов в нашем разговоре.

– Что за скандал случился в Гусь-Хрустальном? С Буйновым…

– Мы с ним в Гусь-Хрустальном пошли купаться на небольшое озерко. А основной коллектив в это время мог быть где угодно, в гостинице, концертов у нас не было в это время. И мы возвращаемся с этого купания, а всю команду срочно вызвали в другой город. И собрали все наши чемоданы, вместо того чтобы оставить, потому что нужно было номер сдавать. Они покидали все шмотки наши в чемоданы, забрали их, сели на автобус и уехали. И мы в чем были на пляже, в том и пришли в гостиницу. И там нам передали, что у нас завтра концерт!

– А документы-то где?

– Ничего, ничего, вообще ноль. Ни документов, ни денег, ничего вообще. Ну, кто с собой документы на пляж носит? И деньги тем более, там негде было их тратить. Короче говоря, не подумав о нас совсем, они уехали. А как мы будем добираться? Нам оставили только записку, что завтра концерт в Калинине, то есть нам надо из Гусь-Хрустального поехать в Москву, а из Москвы уже в Тверь и успеть на концерт. И где-то уже часов шесть или семь вечера, ну, делать нечего, мы идем пешком на станцию железнодорожную, и я понимаю, что к вечеру будет холодать, потому что это было осеннее время. Мы увидели товарняк и спросили у какого-то кондуктора, куда идет товарняк. Сказали, что идет в Москву. Мы залезли на эту площадку товарняка. Но она, правда, была между вагонами. Потому что если б мы сели на последнюю площадку, нам было бы просто конец сразу. В общем, сели мы на площадку, ну, между вагонами, чтоб по крайней мере от ближайшего вагона не задувать. На это у меня ума хватило. То есть, ну, чтоб дуло только с боков. Но предчувствие было, что будет холодно, мы нашли газеты и обвернули себе ноги газетами. Но самое интересное – Сашка взял кошку. И с этой кошкой он и ехал в этом товарняке, потому что, видимо, грелся ей. А потом уже нас в СВ посадили, все нормально. Я сказал, мы, мол, артисты, но я не сказал, что студенты, сказал, что мы отстали от поезда, у нас завтра концерт. Нас посадили в свободное СВ, и мы вдвоем доехали куда нам надо.

Эту историю мне рассказал Иосиф Кобзон, когда мы с ним беседовали о бездейственности в России так называемого «Закона о фонограмме».

Цитирую легендарного певца-депутата:

«В Белоруссии этот закон уже применяется давно. У меня был случай. Годовщина была такого известного белорусского деятеля Петра Мироновича Машерова. И мы давали концерт. Я приехал в Минск. Ко мне зашли за кулисы Лучинок и Мулявин, народный артист Советского Союза, легенда белорусской эстрады. И они с Лучинком мне говорят: поговорите с министром культуры, он не разрешает петь. Это был не коммерческий концерт. Это был вечер памяти, посвященный Петру Машерову. Я подхожу к министру, он сидел в ложе. Я говорю, ну, как же так, ну, Мулявин сам, без оркестра, без ансамбля, но хочет поклониться памяти Петра Мироновича. Почему вы ему не разрешаете под фонограмму? Он говорит: Иосиф Давыдович, я сам являюсь поклонником творчества Владимира Мулявина. Но закон есть закон. Закон применителен ко всем исполнителям, поэтому я не разрешу. Я вышел из положения: когда выступал на сцене, я пригласил из зала Мулявина. И мы с ним вместе спели песню Пахмутовой».