Наконец такси свернуло в переулок и остановилось перед маленькой гостиницей. Выскочив из машины, Грей схватил свою сумку, предоставив Ковальски расплачиваться с водителем.

С улицы пансион выглядел непримечательно. На крошечной бронзовой табличке на стене, размером не больше ладони, значилось: «Каса-ди-картина»[13]. Гостиница была устроена в трех примыкающих друг к другу зданиях восемнадцатого века. Короткая лестница спускалась в маленький вестибюль.

Грей направился вниз. Причина, по которой гостиница получила свое название, стала очевидна, как только колокольчик над дверью возвестил о его приходе. Все четыре стены были завешаны древними картами и картографическими инструментами. Предками владельцев пансиона были многие поколения путешественников и моряков, бороздивших океаны задолго до Христофора Колумба.

При появлении Грея из-за маленького деревянного стола поднялся сморщенный старичок в наглухо застегнутом сюртуке. Лицо хозяина растянулось в дружелюбной улыбке.

— Давненько вас здесь не было, синьор Пирс, — радушно приветствовал он Грея по-английски.

— Вы правы, Франко.

Пока они обменивались любезностями, в комнату вошел Ковальски. Бывший военный моряк быстро окинул взглядом стену и с пониманием кивнул, одобряя выбор оформления.

— Франко, я хотел узнать, нет ли у вас каких-нибудь известий от Рейчел. — Грей постарался скрыть беспокойство. — Может быть, она оставила какое-нибудь сообщение?

Старик недоуменно наморщил лоб.

— Сообщение?

Грей почувствовал, как у него внутри все оборвалось. Очевидно, никакого сообщения не было. Может, Рейчел вернулась к себе…

— Синьор Пирс, зачем синьорине Вероне оставлять для вас сообщение? Она уже в номере, ждет вас.

Облегчение окатило Грея ведром холодной воды.

— Рейчел наверху?

Сунув руку в ящичек, Франко достал ключ и протянул его Грею.

— Четвертый этаж. Я предоставил вам отличный номер с балконом. Оттуда открывается замечательный вид на Колизей.

Кивнув, Грей схватил ключ.

— Grazie.

— Я попрошу портье отнести ваши вещи?

Но Ковальски уже подхватил сумку Грея с пола.

— Я все взял.

И подтолкнул Грея сумкой под зад, торопя его.

Еще раз поблагодарив Франко, Грей направился к лестнице. Узкая, винтовая, она напоминала скорее трап, и подниматься по ней можно было только по одному. Ковальски с подозрением посмотрел на нее.

— А где лифт?

— Лифта нет.

Грей зашагал по ступеням. Ковальски последовал за ним.

— Должно быть, ты надо мной издеваешься, черт бы тебя побрал. Великан с трудом тащил себя и сумки вверх. Через два этажа его лицо побагровело, а ругательства полились сплошным потоком.

Поднявшись на четвертый этаж, Грей стал по обозначениям на стенах искать свой номер. Лабиринт узких коридоров изобиловал острыми углами и тупиками.

Наконец нужная дверь отыскалась. Хотя это был его номер, Грей все равно постучал перед тем, как вставить ключ в замочную скважину. Он толкнул дверь, горя нетерпением увидеть Рейчел, сам удивленный глубиной своего чувства. Прошло уже столько времени…

— Рейчел! Это Грей.

Молодая женщина сидела на кровати, вырисовываясь силуэтом на фоне окна, залитого утренним солнцем. При появлении Грея она быстро встала.

— Почему ты не позвонила? — спросил Грей.

Прежде чем Рейчел успела ответить, послышался другой женский голос:

— Потому что я ее об этом попросила.

Только теперь Грей заметил, что правая рука Рейчел прикована наручниками к спинке кровати. Он обернулся.

Из ванной вышла стройная женщина, закутанная в халат. Ее влажные черные волосы, расчесанные на прямой пробор, спадали ниже плеч. Прислонившись к дверной раме и небрежно скрестив ноги, женщина пристально смотрела на Грея миндалевидными глазами цвета холодного нефрита.

В руке она держала пистолет, направленный на Грея.

— Сейхан…

1 час 15 минут Вашингтон

— Мы из нее больше ничего не вытянем, — сказал Пейнтеру Монк, устало опускаясь на стул перед письменным столом. — Она измучена и все еще не оправилась от шока.

Пейнтер внимательно посмотрел на Монка. Его подчиненный также с ног валился от усталости.

— Крид завершил анализ генетической информации?

— Еще несколько часов назад. Он хочет провести статистическое исследование для полной уверенности, но по состоянию на данный момент все подтверждает рассказ Андреа Солдерич. По крайней мере в той степени, в какой мы смогли его проверить.

Пейнтер внимательно следил за ходом расследования. Ему было известно, что лаборантка доктора Маллоя подробно пересказала разговор, который состоялся у нее с профессором за час до его гибели. Маллой завершал анализ генетической информации, составлявшей большую часть файла, который Джейсон Гормен переслал по электронной почте своему отцу. Это была генетическая карта кукурузы, выращенной в Африке. Радиоактивные изотопы отмечали гены, чуждые для данного сорта.

Две хромосомы.

— А что насчет исходного файла? — спросил Пейнтер. — Того, который Джейсон Гормен прислал профессору два месяца назад. Содержавшего генетическую информацию семян, которые были посажены на том поле?

Монк провел ладонью по бритому черепу.

— Компьютерщики Принстонского университета все еще бьются над тем, чтобы восстановить данные. Они проверили все серверы, но, судя по всему, профессор хранил этот файл только в своем компьютере. В том, который спалили убийцы. Вся содержавшаяся в нем информация полностью уничтожена.

Пейнтер вздохнул. Расследование постоянно утыкалось в тупики. Даже нападавшим удалось бесследно исчезнуть. Не было найдено ни одного тела. По-видимому, убийцы не погибли при взрыве своей собственной гранаты и сумели выскользнуть за оцепление вокруг лаборатории.

— Хотя конкретных доказательств у нас нет, я верю в рассказ Андреа, — продолжал Монк. — По ее словам, профессор обнаружил в ДНК исходных семян только одну чуждую хромосому. На его взгляд, это демонстрировало то, что генетическая модификация от поколения к поколению нестабильна.

— Однако без первого файла, — напомнил Пейнтер, — доказать это мы не можем.

— И все же только этим можно объяснить, почему профессора пытали, а затем убили. Несомненно, убийцы получили приказ уничтожить все следы существования того первого файла… и всех, кому было о нем известно. И они едва не добились своего.

Пейнтер нахмурился.