Рейт невольно вздрогнул, представив себе такую смерть, и тихо спросил:

— Почему так жестоко?

— Они прос-с-считали, что ничто иное не напугает меня дос-с-статочно для того, чтобы я повиновалас-с-сь бес-с-спрекос-с-словно. Это с-с-страховка на с-с-случай, ес-с-сли вдруг внедрённый в моё с-с-сознание приказ во вс-с-сём повиноватьс-с-ся с-с-своему гос-с-сподину окажетс-с-ся недос-с-статочно эффективным, или я с-с-сойду с-с-с ума и выйду из-под контроля.

— Понятно. Это как-нибудь можно уничтожить?

— Нет.

— Значит, если кто-то прикажет тебе — умри, ты умрёшь?

— Нет, только гос-с-сподин одной с-с-со мной крови.

— Слава Саану! Значит, никто, кроме меня и Императора, тебе не опасен. Я никогда не отдам такой приказ, клянусь честью, а от Императора тебе придётся держаться подальше, и всё будет в порядке. — Рейт облегчённо вздохнул и улыбнулся. — Всё не так страшно, как я предполагал. Эфа, ты можешь не беспокоиться по этому поводу, а теперь иди отдохни. Пока ты находишься на Оттори, тебе не нужно выполнять обязанности телохранителя. Осмотрись на новом месте, можешь брать катер в любое время, когда захочешь. Только, пожалуйста, позаботься о том, чтобы твои действия не привели к смерти кого-нибудь из моих подданных. Хорошо?

— Да, господин. — Эфа поклонилась и, не произнеся больше ни слова, вышла из кабинета, а Рейт вдруг с удивлением понял, что больше не хочет спать.

Герцог Оттори устало откинулся на спинку дорогого антикварного кресла и потёр глаза. Отчёт врача содержал больше вопросов, чем ответов на них, и это, мягко говоря, его раздражало. Ниторог обнаружил, что в организме Эфы присутствуют «генные культуры животных». Саан побери этих учёных, мог бы и прямо сказать, что Эфа — гибрид человека и нескольких животных, и не только млекопитающих, судя по её явно змеиным повадкам.

Вдобавок врач установил выдающиеся умственные способности, но поразительную эмоциональную бедность объекта. Впрочем, последнее как раз и неудивительно. Её использовали с самого рождения даже не как исполнителя, а как бессловесное оружие. Какие уж тут эмоции. Оказалось, что у неё отсутствует понятие о красоте. Она находит красивым оружие, предметы убийства, то есть всё, что связано со смертью и что нормальные люди красивым считать не могут. Поразительно, но боли и смерти Эфа абсолютно не боялась, даже не понимала, что такое страх смерти. Единственное, чем её можно было напугать — это «последний приказ», но — как подозревал доктор Ниторог — это был искусственный страх, внедрённый в её сознание для того, чтобы держать девушку в повиновении.

Рейт покачал головой, удивляясь выводам доктора. Он-то всегда считал, что страх смерти — это как раз очень естественное чувство. Умственные способности Эфы превосходили все его представления об этом. Девушка обладала абсолютной памятью, но при всех своих талантах она была практически не способна на творчество. Самостоятельно создать хоть что-нибудь, не связанное с новой стратегией ведения боя или нового способа убийства и тому подобных вещей, она не могла ни при каких обстоятельствах.

Другими словами, у него в распоряжении оказалась идеальная машина для убийств в неограниченных масштабах. Стоит ему только пожелать — и Эфа уничтожит любого, кто вызовет его неудовольствие. Не спрашивая о том, зачем это понадобилось, не испытывая ни малейшей жалости к своим жертвам и сомнений в его праве приказывать. И это было самое страшное.

Рейт ещё не забыл её готовность умереть мучительной смертью, если он того пожелает. И ведь, несмотря на то что Эфа знала, что её ожидает, она даже не попыталась как-нибудь избежать такой участи! Абсолютное повиновение воле господина было заложено в её подсознание ещё до рождения и доведено до автоматизма многочисленными тренировками в детстве. Если это можно назвать детством. Нет, как герцог, он, конечно, требовал от своих подданных подчинения, но не до такой же степени! Рейт знал, что многие аристократы пришли бы в восторг, имея при себе подобное существо с инстинктом безоговорочного повиновения, но он слишком хорошо понимал, какая ответственность ложится на его плечи. Может, в метрополии ответственность господина перед слугами уже не в моде, но здесь граница, и здесь всё по-другому.

Рейт задумчиво уставился в огромное окно, украшавшее одну из стен его кабинета. За сверхпрочным прозрачным пластиком простирался его мир. Мир, в который он умудрился притащить странное и страшное создание, по какому-то дикому капризу судьбы выбравшее его своим господином. Что теперь делать с этой ожившей смертью, он не знал.

Яркий белый свет Звезды Оттори заливал его стол, безжалостно высвечивая мельчайшие царапины на баснословно дорогом натуральном дереве. Его доставляли с других планет, так как на Оттори при всём разнообразии растительности деревьев, пригодных для изготовления чего-нибудь крупнее ложки, не росло. Отложив отчёт доктора Ниторога, герцог вышел из-за стола и подошёл к окну, которое он запрещал завешивать противосолнечными жалюзи и прочей дребеденью, способной скрыть красоту его родного мира.

Он никогда не уставал любоваться им. Вот и теперь Оттори раскинулся перед ним во всём своём великолепии. Об угольно-чёрные скалы, кое-где отливающие тёмным сапфиром растений, разбивались кровавые волны знаменитых красных океанов Оттори. Они занимали две третьих площади планеты и омывали два огромных материка, расположенных на полюсах. Один был заселён людьми. На второй людей не пускали.

Несмотря на то что герцог Оттори официально считался повелителем всей планеты, местные жители не спешили с этим соглашаться, и Рейт предпочитал не настаивать. Договор о разделении земель подписали ещё его предки, впервые высадившись на эту далеко не гостеприимную планету, и ему совсем не хотелось повторить судьбу предшественников. Хотя о самых первых попытках заселения планеты не осталось почти никаких сведений, было достоверно известно, что местные аборигены умудрились уничтожить несколько экспедиций и карательных отрядов. В конце концов даже Империя вынуждена была признать поражение. Будучи знаком с диинами не понаслышке, Рейт совершенно этому не удивлялся, за внешностью ангелов Саана прятались души его демонов.

Герцог встряхнул головой, откидывая с глаз длинные каштановые волосы, и со вздохом вернулся к отчёту. Информация о том, что Эфа вдобавок ко всему ещё и может чувствовать направленные на себя и своего господина отрицательные эмоции, заставила его поморщиться. Прежний Император ничего не делал наполовину. Рейту стало казаться, что, разрешив Эфе свободно передвигаться по планете, при условии, что она не будет ставить под угрозу жизнь его людей, он несколько поторопился.

Герцог нажал кнопку вызова и уставился в окно. Солнечный день больше не поднимал ему настроение. На вызов его секретарь явился удивительно быстро, словно ждал за дверью. Это вызвало плохие предчувствия, а старательная, но неумелая попытка парня скрыть страх заставила его насторожиться ещё больше. Однако он не позволил себе выдать свои эмоции. Его голос, когда он обратился к секретарю, звучал, как всегда, спокойно: