В период подготовки к X съезду СКЮ и на самом съезде (1974 г.) югославским руководством был взят решительный курс на укрепление роли партии и государства, на чистку партийных рядов, усиление идеологического воздействия и т. п. Вся Югославия вновь оказалась под контролем партийной бюрократии[123]. Тито решил именно так преодолеть кризисные моменты в развитии страны, заявив, что если что-то и должно быть в Югославии единым, то это – партия. Сама партия тоже должна была укрепляться. Если раньше в пресловутом принципе демократического централизма подчеркивалась первая составная часть, то теперь акцент явно переместился на вторую. Был сделан вывод, что и государство в условиях социализма должно играть очень важную роль в управлении материальными процессами общественного развития.

Фактически речь шла о свертывании самоуправленческих начал, которые, напомним, были призваны на словах стимулировать процесс отмирания государства, а на деле стать разновидностью югославского пути в социализм. Разумеется, формально от самоуправления не отказывались, оно уже стало визитной карточкой титовской Югославии. Но это понятие стали использовать на все случаи жизни. Так, самоуправление было названо даже специфической формой диктатуры пролетариата[124].

Кроме того, эксперимент в Югославии был дополнен изобретением так называемых «организаций объединенного труда» и «делегатской системы». Эти идеи нашли воплощение в новой конституции Социалистической Федеративной Республики Югославии (СФРЮ), которая была принята в том же 1974 г., и в специальном законодательстве, в частности в Законе об объединенном труде 1976 г.[125] Эти преобразования должны были ограничить влияние государственных органов и директорского корпуса на работу предприятий. Более того, заявлялось, что самоуправление выходит за рамки предприятий (которым ранее в теории отдавалось предпочтение) и образует новые общественные отношения на основе объединенного труда. Его первичными ячейками провозглашались «основные организации объединенного труда» (ОООТ). Эти ОООТ избирали делегатов в вышестоящие органы – скупщины городов, отдельных районов, автономных краев и республик. Делегатская система (или принцип делегирования своих полномочий) была призвана распространить самоуправление на политическую сферу, преобразовать представительную демократию в непосредственную уже на макроуровне.

Создатель новой системы Э. Кардель заявлял, что новая модель представляет собой «высшую степень свободы для рабочего класса, которую когда-либо знала история»[126]. Однако фактически та же делегатская система упраздняла непосредственные выборы. Большинство граждан обладали активным и пассивным избирательным правом только в первом круге выборов. Во втором и третьем – они уже передавали это право своим делегатам, которые для избирателей становились все более анонимными[127].

Все эти преобразования получили достаточно высокую оценку у некоторых исследователей. В. Каменецкий считает, что закон об объединенном труде был по существу «попыткой создания новой хозяйственной системы, объединяющей на основах самоуправления все национальные экономики в единый хозяйственный механизм[128]. Д. Биланджич называет концепцию объединенного труда вместе с конституцией 1974 г. самой радикальной программой, нацеленной на правление рабочего класса, и самой развитой формой полного национального равноправия народов и народностей Югославии[129]. Конечно, подобные оценки не имели ничего общего с реальностью.

Новые теоретические разработки ни к какой непосредственной демократии не вели, зато серьезно затрудняли оперативное принятие экономических решений. Чтобы заставить новую систему работать, было издано огромное количество правовых актов. Однако, несмотря на это, любой вопрос требовал многочисленных дополнительных согласований. Возникла так называемая «договорная экономика», когда объективные законы рынка подменялись зачастую соглашениями между хозяйствующими субъектами.

Надо сказать и о том, что новые теоретические построения были крайне запутанными, схоластическими, написанными специфическим языком. Как замечает И. Голдштайн, «за полстолетия развития самоуправления был создан “самоуправленческий язык”, метаязык, который использовался в политической практике. Сам по себе он был трудно понимаем, но во многом похож на язык коммунистической номенклатуры в странах Восточного блока»[130].

Точную оценку «объединенному труду» и «делегатской системе» дает П. Кандель: «Все это формально выглядело как максимальная децентрализация процесса принятия решений и провозглашалось торжеством непосредственной демократии. В реальности же была создана громоздкая, преднамеренно усложненная система, ограничивающая самодостаточность предприятий и опутывающая их сетью добровольно-принудительных “общественных договоров и самоуправленческих соглашений”, при заключении которых ключевую роль играли органы власти и общественно-политические организации (читай – партийные инстанции)… В этом и состояли подлинные цели нововведений: восстановить контроль политической бюрократии над хозяйственной, ставшей не в меру самостоятельной; создать систему многоступенчатых непрямых выборов с многочисленными фильтрами на всех ее этажах, позволявшую властям полностью гарантировать результат избирательного процесса[131].

Согласно новой конституции, верховным органом государственной власти и общественного самоуправления объявлялась Скупщина СФРЮ, снова состоявшая из двух палат: Союзного веча и Веча республик и краев. Оба веча совместно должны были выбирать председателя Скупщины СФРЮ и его заместителей, председателя и членов Союзного исполнительного веча (правительства). Количество членов Президиума СФРЮ было сокращено с 23 человек до 9 (Тито плюс восемь представителей – по одному от каждой республики и края).

Но основной особенностью конституции 1974 г., благодаря которой она и стала знаменитой, было еще большее сужение политических и экономических функций федерации при усилении роли республик и автономных краев. Конституция определила Югославию как «государственное содружество добровольно объединившихся народов и их социалистических республик, а также социалистических автономных краев Воеводины и Косово». Была подтверждена государственность республик и краев, которые должны были теперь сами выполнять многие функции федерации на основе взаимных соглашений. Республиканским органам отводилась главная роль при решении большинства экономических и кадровых вопросов. Без их согласия не мог быть принят ни один федеративный акт, который затрагивал внутреннее устройство страны. Общеюгославские вопросы решались только на основе консенсуса между республиками и краями.