я понимала: она привыкла к такому обращению. К тому же, ей предстояло продолжить обучение, так что не стоило привязываться к формальностям.

— Миледи, — аккуратно начала я. — Позвольте вам помочь. Я провожу вас в комнату. Время позднее. Если хотите, я могу принести вам ужин.

— Не надо, — подняв подбородок, грустно ответила она, но тут же воспрянула духом, повернувшись к брату. — Я скучала! Но где мама и папа?

— Афина, родители… — он сделал шаг к ней.

Жрицы храма мёртвых сразу понимают. Жест, взгляд, интонация могут рассказать гораздо больше, и она это знала.

— Я поняла, — перебила она, и он остановился. — Давно?

— Шесть лет, — тихо ответил он.

Она едва заметно кивнула, губы задрожали, глаза наполнились слезами.

— Доброй ночи, брат. Я устала и приму помощь этой девушки. Как вас зовут, кстати?

— Милана.

Она прерывисто обняла брата и, пытаясь улыбнуться, сказала:

— Пошли.

Я вопросительно посмотрела на лорда. Он кивнул.

Афина отказалась от еды, как и от помощи с переодеванием. Оно и понятно: ей это было не нужно.

Глава 25

— Мне иногда становится обидно, — сказала я, лежа на кровати и глядя в потолок. — Почему тела наши смертны, а души вечны? Вот было бы здорово, если бы и жизнь была вечной.

— Наивность, — ответил Виктор, паря над полом на уровне моей кровати и лениво закинув руки за голову.

— Почему наивность?

— Всё имеет свою цену. Цена жизни — смерть. Только у каждого она разная.

— Цена жизни — смерть… — задумчиво повторила я. — Интересно, сколько лет моей душе?

— Эти вопросы не для живых, — хмыкнул мальчик. — Ты мне нравишься, так что я расскажу тебе то, чего тебе точно не скажут в твоём "любимом" храме.

— "Любимом"? — фыркнула я.

— Слушай и не перебивай! — сказал он, словно старый седовласый мудрец. — Все души перворождённые. Они находятся за пределами вашего мира. Вы называете это небом или раем. Глупые названия.

— В общем, туда, куда тебе пока что путь заказан.

— Забудь о проблемах и дослушай!

— Слушаю, — послушно сказала я и действительно превратилась в одно сплошное ухо.

— Души были созданы богами однажды, и всё. Души живут и умирают. В этом их смысл. Они переходят не только из тела в тело, но и из мира в мир. Я посетил столько замечательных миров…

— Миров? Их много? — я перевернулась на бок и впилась в него взглядом.

— Да, много. Но пределы всех миров одни. Там и распределяются души. Надо сказать, совершенно без порядка: куда попал, туда попал.

— Но ты так и не ответил: зачем нас сделали смертными?

— Мы велики, и оттого ничтожно слабы.

— Звучит нелепо.

— Мы не можем жить здесь в виде чистой души. Не выдерживаем. Так или иначе поддаёмся тьме. И там, за пределами, тоже не можем. Знаешь, что происходит с душой, если она долго находится в раю?

— Что?

— Она гаснет. Просто исчезает, словно её никогда не существовало. Смертная жизнь поддерживает души. Вечная же жизнь ведёт к их затуханию. Твое тело может прожить миллионы лет, но душа… Она не растворится, нет. Она сгниёт. Этот мир слишком негативен, и так рождается настоящее зло — через "вечную жизнь". Хотя я бы сказал, через вечное гниение.

Я нервно сглотнула.

— Ужас! Значит, сейчас все верховные жрицы защищают храмы от таких "вечных жителей"?

— Насчёт войны и храмов не знаю. Я умер не так давно. Привязан здесь. Знаю только то, что сохранила моя душа из прошлых жизней, и то не всё. Многое теряется, но что-то остаётся.

— И что ты знаешь из прошлой жизни… до Виктора?

— Нельзя совать мобильник на зарядке в ванной. Троллейбус в семь утра… А что это такое — хоть убей, не знаю, — проговорил он по слогам и замолчал.

— Я тоже не знаю, — тихо сказала я, задумавшись. — Может, ты жил в другом мире?

— Мобильник… на зарядке… — задумчиво повторил он, словно стараясь что-то вспомнить. Затем неожиданно спросил: — Как думаешь, что я запомню из этой жизни?

— Не знаю, — хмыкнула я. — Живым я тебя не видела.

Я резко поднялась.

— Виктор!

— Что?!

— Твоя тётя тоже может тебя видеть! И она тоже не видела тебя живым, верно?

— Нет, и маму тоже, — замотал призрачной головой мальчик. — А к чему ты клонишь?

— Не знаю. Просто пришло на ум, что она могла бы мне помочь.

— Но для этого придётся раскрыть карты, — лениво заметил он, взмахнув призрачной рукой.

— Ну, твой отец всё равно знает.

— Знаешь, что я заметил? — вдруг сказал он, посмотрев на меня и неловко отведя взгляд. — Когда ты рядом с отцом, мне становится очень, очень хорошо. Словно нежную кожу внутри погладили так же нежно, что аж щекотно. Потрясающее чувство.

Он мечтательно заулыбался и закатил глаза.

— Когда я раздобуду корень вечного траура, тебе станет очень, очень плохо! — ответила я и попыталась ударить его по боку, но моя рука бессильно провалилась сквозь него.

Мальчик недовольно зацокал языком.

— Бить детей… Да ещё и мёртвых. Тебе не стыдно? — укоризненно покачал он головой.

— Не стыдно! — с вызовом ответила я, выпуская воздух из легких.

Глава 26

На следующее утро я понесла хозяину утреннюю корреспонденцию. Уверенным шагом направлялась в кабинет лорда. Моя рука заживала с удивительной лёгкостью. Конечно, это не было мгновенным чудом, но микстура, хоть и отвратительная на вкус, творила настоящие чудеса. Впрочем, её вкус я всё равно сравнивала с болотной грязью — той самой, с которой мне приходилось иметь дело, когда я освобождала души утонувших девушек.

Два года назад

— Девочки, слушайте меня внимательно! — говорила Элизабелла, чеканным голосом хлопая белой перчаткой по ладони, ведя нас по каменной мостовой городка Палонг. Мы, четверо девятнадцатилетних девушек, гуськом шли за ней. — Мы здесь для выполнения наших прямых обязанностей, как нога Альдаса.

Альдас был слугой Храма — старик, потерявший дом и не имевший родственников. Когда он пришёл в храм, его нога была искалечена, но благодаря помощи храма он снова мог ходить на идеально подогнанной деревянной ноге.

— Это какие? — с любопытством спросила Анна, кучерявая шатенка с пышными непослушными локонами. Она старательно пыталась обогнать быстрый, но спокойный шаг куратора.

— Анна, — скупо улыбнулась Элизабелла. Красивая блондинка 28 лет, с тонкими чертами лица и властным взглядом. — Спишу это на твоё волнение перед первым настоящим заданием.

Анна испуганно замедлила шаг, но Элизабелла, не заметив этого, продолжила:

— Здесь мы — двоюродные сестры. Все сиротки, приехавшие попытать счастья в кондитерском бизнесе.

Она резко свернула, и мы столкнулись друг с другом, как настоящие