* * *

На европейском Западе христианство постепенно превратилось в гуманизм. Долго и усиленно Богочеловека суживали и, наконец, свели к человеку: к непогрешимому человеку в Риме и к не менее непогрешимому человеку в Берлине. Так возник западный христианско-гуманистический максимализм – папизм, который от Христа берет все, и западный христианско-гуманистический минимализм, который требует от Христа совсем мало, а часто и вообще ничего. И в папизме, и в протестантизме на место Богочеловека поставлен человек – и как наивысшая ценность, и как наивысший критерий. Совершена болезненная и тягостная коррекция Богочеловека, Его дела и Его учения.

Терпеливо и упорно трудился папизм, чтобы Богочеловека заменить человеком, пока наконец в догмате о непогрешимости папы Богочеловек не был навсегда заменен непогрешимым человеком. Ибо этим догматом человек решительно и ясно провозглашен чем-то большим не только человека, но и большим святых Отцов, и святых Апостолов, и святых Вселенских соборов. Таким отступлением от Богочеловека, от вселенской Церкви, папизм превзошел Лютера, творца протестантизма. В самом деле, первый, радикальный протест против единой, святой, соборной и апостольской Церкви надо искать в папизме, а не в лютеранстве. В том первом протесте есть и первый протестантизм.

Не следует заблуждаться: западный христианско-гуманистический максимализм, папизм, и есть самый радикальный протестантизм, ибо он перенес краеугольный камень христианства с вечного Богочеловека на преходящего человека. И провозгласил это главнейшим догматом; а это означает: главнейшей истиной, главнейшей ценностью, главнейшим мерилом. А протестанты только переняли этот догмат в его сущности и разработали до ужасных размеров и деталей. В самом деле, протестантизм есть не что иное, как генерально примененный папизм, чей основной принцип проведен в жизнь каждым отдельным человеком. По примеру непогрешимого человека в Риме, каждый протестант есть такой же непогрешимый человек, потому что он претендует на личную непогрешимость в делах веры. Можно сказать, что протестантизм – это вульгаризированный папизм, но лишенный мистики, авторитета и власти.

Сведением христианства со всеми его бесконечными богочеловеческими истинами на человека совершено превращение западного христианства в гуманизм. Это может выглядеть парадоксальным, однако это – истинно своей непреодолимой и неустранимой исторической действительностью. Ибо западное христианство есть, по сути своей, самый решительный гуманизм, поскольку оно провозгласило человека непогрешимым и богочеловеческую религию превратило в гуманистическую. А то, что это так, доказывает то, что Богочеловек вытеснен на небо, а на его освободившееся место на земле поставлен его заместитель и наместник: Vicarius Christi[39]… Какая трагическая нелогичность: вездесущему Богу и Господу назначать заместителя и наместника! Однако эта нелогичность воплотилась в западном христианстве.

Так совершено своего рода развоплощение воплощенного Бога, обезбогочеловечивание Богочеловека. Западный религиозный гуманизм провозгласил вездесущего Бога неприсутствующим в Риме, почему и поставил Ему заместителя в лице непогрешимого человека. Тем самым этот гуманизм как бы сказал Богочеловеку: удались из этого мира в иной, уходи от нас, у нас есть Твой заместитель, который Тебя непогрешимо заменяет во всем.

Эта замена Богочеловека человеком проявилась практически в ощутимой замене христианской богочеловеческой методики методикой человеческой, подчас слишком человеческой. Отсюда примат аристотелевой философии в схоластике, отсюда казуистика и инквизиция в этике, отсюда папская дипломатия в международных отношениях, отсюда клерикальные партии в политике, отсюда папское государство, отсюда отпущение грехов посредством декрета и по радио, отсюда иезуитство в разных обличьях.

Все эти факты наталкивают на следующий вывод: гуманистическое христианство есть, в действительности, самый решительный протест против Богочеловека, против Его аксиологии и критериологии. Поистине, в этом проявляется излюбленное стремление европейского человека: все свести к человеку как к основной ценности и основному мерилу. А за всем этим стоит один идол – Menschlichtes, Allzumenschliches[40].

Сведением христианства к гуманизму христианство, без сомнения, упрощено, но в то же время и – загублено. Поскольку совершен «гляйшальтунг»[41]христианства с гуманизмом, сегодня кое-где в Европе собираются заменить гуманистическое христианство старой многобожеской религией. В протестантском мире раздаются отдельные призывы: «Zurück zum Jesus! Back to Jesus!»[42] Но это только немощные крики в мрачной ночи гуманистического христианства, которое отказалось от богочеловеческих ценностей и критериев и ныне задыхается в отчаянии и немощи. А из глубины веков гремят суровые слова скорбного пророка Божия Иеремии: Проклят человек, который надеется на человека! (Иерем. 17:5).

В широкой исторической перспективе западный догмат о непогрешимости человека есть не что иное, как попытка оживить и обессмертить умирающий европейский гуманизм. Это – последняя трансформация и завершающее превозношение гуманизма. После рационалистической просвещенности XVIII века и непродолжительного позитивизма XIX века, европейскому гуманизму не оставалось ничего другого, как истлевать в своих противоречиях и в своей немощи. Но в этот трагический момент ему пришел на помощь религиозный гуманизм и своим догматом о непогрешимости человека спас европейский гуманизм от очевидной смерти. Но, даже и догматизированный, западный христианский гуманизм не мог не сохранить в себе всех пагубных противоречий европейского гуманизма, единодушных в одном желании: в изгнании Богочеловека с земли на небо. Ибо для гуманизма главное и самое главное, чтобы человек был наивысшей ценностью и наивысшим мерилом.

* * *

Итак: христианство есть христианство Богочеловеком, его богочеловеческой идеологией и его богочеловеческой методикой. Это – основная истина, относительно которой недопустимы никакие компромиссы. Этой основной истиной обусловлена и детерминирована вся христианская аксиология и критериология. Только в качестве Богочеловека Христос есть верховная ценность и непогрешимое мерило. Нужно быть до конца честным и последовательным: если Христос не Богочеловек, тогда Он самый бессовестный самозванец, ибо провозглашает Себя Богом и Господом. Но евангельская историческая действительность неопровержимо показывает и доказывает, что Иисус Христос во всем – совершенный Богочеловек. Поэтому нельзя быть христианином без веры в Богочеловека и Его богочеловеческое тело – Церковь, которой Он оставил всю чудесную Личность Свою. Спасоносная и животворная сила Церкви Христовой находится в вечно живой и вездесущей личности Богочеловека. Любая замена Богочеловека каким бы то ни было человеком и любое вычленение из христианства только того, что отвечает индивидуальному человеческому вкусу и разуму, превращает христианство в поверхностный и беспомощный гуманизм.

Все старо под солнцем, кроме личности Богочеловека Христа. Она единственная – новая и вечно новая. Это то, что делает Новый Завет всегда новым и новозаветную истину всегда новой и вечной. Поскольку она вечно молода и вечно нова в своем богочеловеческом совершенстве, личность Богочеловека нельзя ни менять, ни заменять. Она всегда равна себе и самодостаточна. Поэтому и Евангелие всегда и везде одно и то же: то же и для людей на земле, и для ангелов на небе.