этот раз ничего предпринять против Мономаховичей, потому что обстоятельства были те же самые, как при Мономахе и Мстиславе. Им не было никакой надежды, пока мир господствовал в роде Мономаха; но, к несчастию для Руси, это господство было непродолжительно.

Мы видели, что усобицы, имевшие место при сыновьях и внуках Ярослава I, происходили оттого, что дядья исключали племянников из владения родовою собственностию, но борьба между князьями, начавшаяся по смерти Мстислава, носит совершенно другой характер: теперь уже князья бьются не для того, чтобы снова получить участки в родовой собственности, они бьются за старшинство. Внуки и правнуки Святослава враждуют теперь со внуками и правнуками Всеволода уже не за область Черниговскую, но за старшинство, за Киев, теперь уже Мономаховичи не изгоняют Святославичей из Чернигова, но хотят только исключить их из владения Киевом, твердят им: оставайтесь за Днепром, как распорядился прадед наш Ярослав Великий; Ольговичи отвечают: «Мы не венгры и не ляхи, но потомки одного предка и отказаться от Киева не можем», след., являются защитниками нераздельного, общего владения; но они знают, что право старшинства раз нарушено и восстановить его трудно вследствие столкновения противоположных прав и интересов: Мономаховичи считают полное право на своей стороне, ибо Святославичи не противились троекратному нарушению своего права и таким образом добровольно отказались от него.

Вот почему, когда Святославичам удается перейти на западную сторону Днепра, овладеть Киевом, то они хотят перебраться все на эту заветную сторону, оставить ее за потомством, в свою очередь исключить Мономаховичей, отбросить их на восток. Какая же цель этого стремления? Желание прервать единство рода, разделиться? Проглядывает ли тут начало нового порядка вещей, новых отношений? Ничего подобного: им хочется только удержать постоянно старшинство за собою, в том самом значении, в каком его тогда понимали, оставляя в силе все прежние отношения старшего к младшим членам рода; одним словом, Святославичи хотят Киев не для Киева, но для старшинства.

Но борьба за старшинство идет не между одними Святославичами и Всеволодовичами; три княжеские линии, игравшие прежде важную роль — линия Изяслава Владимировича Полоцкого, Изяслава и Игоря Ярославичей вышли теперь из борьбы (хотя полоцкие князья возвращаются из Греции, но уже не имеют никакого влияния на отношения между Ярославичами); но зато встала страшная котора в самом роде Мономаховом. Здесь, по-видимому, повторяется прежняя борьба, борьба дядей с племянниками, но опять уже с другим значением: дядья не исключают племянников из владения родовою собственностию, но враждуют с ними за старшинство, не хотят допустить, чтобы дети старшего брата отнимали старшинство и стол киевский у младших дядей своих вследствие нового представления, что старший сын старшего брата есть старший брат дядьям своим.

Но борьба за это новое представление о старшинстве началась не между Мономаховичами, а между Святославичами еще при жизни Мстислава I. В 1128 году Всеволод Ольгович схватил дядю своего Ярослава в Чернигове, отправил его в Муром, а сам сел на старшем столе своего рода. Мстислав хотел было защищать права дяди, но был остановлен одним духовным лицом, игуменом киевского Андреевского монастыря Григорием, который пользовался всеобщим уважением. Один ли страх пролития христианской крови руководил советами этого игумена или другое что-нибудь, неизвестно; по крайней мере летопись говорит, что Всеволод богатыми подарками склонял на свою сторону киевских бояр, думцев великокняжеских; вероятно, киевляне, не терпевшие Черниговских, радовались междоусобию, между ними возникшему, и не хотели проливать кровь свою ни за одного из Святославичей. Как бы то ни было, Всеволод удержался на черниговском столе; однако Мстислав, помня отцовское завещание не нарушать данного слова, всю жизнь терзался мыслию, что не сдержал клятвы, данной Ярославу{270}.

Несмотря, однако, на то, Мстислав сам был виновником подобного же явления в собственном роде: он уговорился с братом и преемником своим Ярополком, чтобы тот, перейдя из Переяславля в Киев, отдал прежний стол старшему сыну Мстислава Всеволоду, тогда князю новгородскому, под незаконным предлогом, что Мономах отдал Переяславль им обоим вместе, Мстиславу и Ярополку{271}. Последний поклялся исполнить желание брата, и точно, как скоро получил старшинство, так тотчас же послал звать Всеволода в Переяславль. Но этот город был самым старшим столом после Киева в областях Мономаховичей, столом Всеволода и Мономаха, который отдал его старшим сыновьям своим{272}, след., Мстислав перешел в Киев из 11ереяславля, Ярополк также.

Вот почему, когда младшие Владимировичи — Юрий Ростовский и Андрей Владимиро-Волынский узнали о перемещении племянника Всеволода в Переяславль, то первой их мыслию было, что это шаг к старшинству мимо их, особенно когда пред глазами был пример Ярослава Святославича, согнанного со старшего стола племянником при видимом потворстве старших Мономаховичей — Мстислава и Ярополка. Летопись говорит, что Юрий и Андрей прямо сказали: «Се Ярополк, брат наю, по смерти своей хощеть дати Кыев Всеволоду, братану своему»{273}, и спешили предупредить племянника. Утром въехал Всеволод в Переяславль и до обеда еще был выгнан дядею Юрием{274}, который, однако, сидел в том городе не более 8 дней, потому что великий князь, помня клятву, данную покойному брату, вывел его оттуда и вызвал на его место другого Мстиславича, Изяслава, княжившего в Полоцке{275}, дав ему клятву поддержать его в Переяславле. Вероятно, Всеволод уже не хочет в другой раз менять верный удел на неверный, да и Ярополк не хотел раздражать новгородцев.

Но такое распоряжение не могло успокоить дядей: в каждом племяннике, который сидел в Переяславле, они видели наследника старшинства, будущего владельца киевского; притом полочане, не терпевшие, подобно всем гражданам русским, когда князь покидал их город для другого, выгнали Изяславова брата Святополка и приняли другого князя{276}.

Тогда Ярополк, видя неудовольствие братьев и видя, что 11олоцкое княжество, оставленное храбрым Изяславом, отходит от Мономахова рода, перевел неволею Изяслава опять в Минск (все, что осталось у Мономаховичей от Полоцкого княжества), придав ему Туров и Пинск, волость старшего своего брата Вячеслава, которого перевел в Переяславль, и таким образом прекратил вражду Юрия и Андрея, хотя с двоекратным нарушением клятвы — Мстиславу и Изяславу.

Но все планы Ярополка разрушил Вячеслав; этот честолюбивый, но вместе с тем слабый, бесхарактерный, робкий князь прельстился сначала честию переяславского стола, но потом ему стало страшно сидеть здесь вблизи Святославичей Черниговских и половцев; он вышел из Переяславля и сел в прежней волости своей, Турове, выгнав оттуда Изяслава.

Тогда Ярополк решился на последнее средство для прекращения которы: он склонился на требование Юрия Ростовского, отдал ему Переяславль, с тем, однако,