— Прощай, Мелвин, — сказала она.

Оплатив счет, Оливия поспешила на улицу, потирая запястье. Мелвин не может быть объективным; его всегда отличала злобная зависть. Но его слова о Мэтью все-таки засели у нее в мозгу. Жесткий. Стяжатель. Распутник.

Если честно, она не поверила, что Мэтью охотится за ее деньгами. Главное не это. О том, что он жесткий человек, она догадалась сразу, когда впервые увидела его. Но мысль о том, что другая нежится в его объятиях, приводила ее в бешенство.

И как увязать это с тем, что она настаивала на своем намерении и впредь избегать объятий Мэтью?

Через полтора часа, когда Оливия покидала контору своего адвоката, голова ее шла кругом. Мистер Джордаш, конечно, был слишком старым и опытным, чтобы выдать свое удивление, когда узнал, какого контракта она ждет от него. А должен был бы заверить, что сумеет защитить ее интересы, как, впрочем, и интересы Мэтью. Его поведение навело ее на мысль, что грязные инсинуации Мелвина имеют какие-то основания. Поэтому при виде Мэтью ей пришлось собраться с духом. Он дожидался ее на улице и выглядел потрясающе красивым в строгом элегантном костюме. И все равно был похож на человека, с которым опасно столкнуться на узкой дорожке.

— Каждый раз, как вижу тебя, ты выглядишь по-другому.

Шоколадно-коричневый модный костюм на ней состоял из прямой юбки с узким жакетом поверх желтой шелковой блузки; золотые цепочки на шее дополняли ансамбль. Она знала, что наряд ей очень идет.

— Если я приду сегодня к тебе в постель, ты откажешься жениться на мне? — неожиданно для себя спросила Оливия.

Мэтью замер.

— Нет.

— Но ты получишь то, что хотел. Без свадьбы.

— Я сказал «нет», Оливия. Кстати, как бы ты объяснила это отцу?

— Мой отец. Конечно. — Голос ее звучал невыразительно. — К нам это не имеет отношения, только к нему, почему я все время забываю об этом?

— Я заказал столик у «Гаролда». Пошли.

Меньше всего ей хотелось сидеть с Мэтью в ресторане, который часто посещают близкие друзья отца.

Ты можешь сделать это, Оливия, сказала она себе. Все, что от тебя требуется, это играть на полную катушку. Она оперлась на подставленную Мэтью руку, и они пошли вниз по улице.

— В самом лучшем ресторане города?! Сладкий мой, я польщена, — сказала она, кокетливо подставляя ему выпяченные губы.

— Давай добавим в наш замечательный контракт еще один пункт, — ворчливо предложил Мэтью. — Я не называю тебя любимой, если ты не будешь называть меня сладким.

— Договорились.

— Хорошо. Скажи, если ты всегда была бунтаркой, то почему не падала в постель с каждым, кто домогался тебя?

— Вопросы у тебя всегда неожиданные. — Она наморщила брови. — Не знаю почему! Может, слишком привередливая? А может, жду того, кто подожжет меня как фейерверк, а его все нет и нет.

— Мы вспыхиваем друг от друга как факелы на расстоянии десяти шагов, — мрачно сказал он.

— У тебя и с другими женщинами так? — вырвалось у нее.

— Сколько, по-твоему, у меня было женщин?

— У тебя репутация распутника.

— Сведения из желтой прессы.

— Так ответь на мой вопрос, Мэтью.

После короткого колебания он сказал:

— Ни к одной женщине я никогда не испытывал того, что чувствую к тебе.

— Ах! — с иронией произнесла Оливия, но на сердце у нее стало намного легче.

Он нахмурился.

— Так ты говоришь, что держалась от мужчин в стороне, потому что слишком разборчива?

— А ты что, сомневаешься в моих словах?

— Знаешь, в это трудно поверить.

— Мне было всего пять лет, когда не стало матери, но уже тогда я знала, что мои родители любят друг друга. Видимо, позже, вспомнив об этом, я решила, что на меньшее не согласна.

Мэтью остановился.

— Ты хочешь сказать, что любишь меня?

— Конечно нет! — поспешила заверить его Оливия.

— Тогда почему утром за завтраком ты смотрела на меня так, будто готова съесть?

— Не понимаешь? — закипела она. — Можешь называть это химическим процессом, игрой гормонов, похотью — как угодно, только не любовью.

— В контракте о любви ни слова, Оливия! Это не для меня.

— И не для меня! — бросила она, но почему-то расстроилась и почувствовала облегчение, когда увидела вывеску ресторана.

Они выбрали столик во внутреннем дворике. Оливия заказала салат из мандаринов с миндалем и с удовольствием потягивала великолепное вино, которое выбрал Мэтью.

— Дай мне посмотреть наш удивительный контракт.

Пока он читал, она разглядывала его, открывая в нем что-то новое для себя — выступающие скулы, прядь волос, то и дело падающую ему на лоб. У него даже уши красивые, с неприязнью подумала она. Она никогда не обращала внимания на уши Мелвина или Энди.

Когда официант принес им салаты, Мэтью обратился к нему с просьбой:

— Вы не могли бы засвидетельствовать наши подписи?

Мэтью расписался в низу последней страницы и передал золотое перо Оливии. В горле у нее пересохло, когда она расписывалась, потом официант добавил свою подпись и отошел от их столика. Мэтью вернул ей документ, насмешливо глядя на нее своими пронзительными синими глазами.

— Все твое, — сказал он. — И я тоже. Временно.

— Именно это и зафиксировано в документе.

— Похоже, тебе нравится постоянно напоминать мне об этом. — Мэтью достал из кармана маленькую бархатную коробочку. — Тем не менее надеюсь, это тебе понравится.

— Я не хочу кольца!

Жесткие складки легли возле рта Мэтью.

— Оно необходимо для твоего отца.

Все упирается в отца! На мгновение ею овладело отчаяние.

— Тогда я верну его тебе потом.

— Сперва давай соблюдать порядок. Договорились? — сердито сказал Мэтью.

Он не похож на человека, который обручается для проформы. Скорее на того, кто решил всерьез командовать ею. С чувством неловкости Оливия открыла коробочку и невольно ахнула от восторга. Кольцо было с бриллиантом дивного желтоватого, почти янтарного, оттенка.

— Какая красота! Ты как будто знал, что мне понравится.

— Оно напомнило мне солнечный лучик, запутавшийся в твоих волосах.

У нее перехватило дыхание.

— Спасибо, Мэтью, — прошептала она.

Кольцо вдруг ожило, стало переливаться и лучиться, потому что глаза ее неожиданно наполнились слезами. Если подарок сделан ради соблюдения порядка, почему он такой прекрасный?