Она упала вместе с ней, подальше от хвои, задыхаясь. Секунду она лежала не шевелясь. Потом торопливо переползла на заднее сиденье, таща за собой фигуру, облепленную хвоей. Она заговорила, и ее голос стал хриплым и медленным.

— Мэтт. Слава Богу, что... у тебя не машина... а игрушка-головоломка, — она лягнула спинку переднего сиденья, и та вернулась в исходное положение. Мэтт сделал то же самое.

— Бонни, — плохо соображая, что к чему, сказал Мэтт.

Бонни не шевелилась. Множество тонких прутьев по-прежнему оплетали ее, запутались в ее рубашке, и вцепились в волосы.

Мередит и Мэтт стали выдергивать их. В тех местах, где они подавались, на коже оставались маленькие ранки с рваными краями.

— Оно как будто хотело врасти в нее, — сказал Мэтт, когда длинная тонкая веточка отстала, оставив после себя кровавую ранку.

— Бонни! — позвала Мередит, вытаскивая прутья из волос подруги. — Бонни! Давай, приходи в себя. Посмотри на меня.

Тело Бонни снова задрожало, но она позволила Мередит поднять ее лицо вверх.

— Я думала, у меня ничего не выйдет.

— Ты спасла мне жизнь.

— Я так перепугалась...

Бонни уткнулась в плечо Мередит и тихо заплакала.

Мэтт посмотрел на Мередит как раз в тот момент, когда лампочка мигнула и погасла. Последним, что он успел увидеть, были ее глаза, в которых стояло такое выражение, что его замутило еще сильнее, чем прежде. Он обвел взглядом три окна, которые теперь были ему видны с заднего сиденья.

По идее, ему трудно было вообще что-нибудь разглядеть. Но то, что он высматривал, прижалось прямо к стеклу. Иглы. Ветки. Все окна были ими полностью загорожены.

Не говоря друг другу ни слова, они с Мередит вцепились в дверцу. Дверца щелкнула, приоткрылась на пару миллиметров, а потом с очень отчетливым «вамм» захлопнулась снова.

Мередит и Мэтт посмотрели друг на друга. Потом Мередит снова опустила глаза и вытащила из волос Бонни еще несколько веточек.

— Не больно?

— Нет. Почти...

— Ты дрожишь.

— Это от холода.

В машине действительно стало холодно. Снаружи, но не сквозь некогда открытые стекла, которые теперь были наглухо закрыты стволами деревьев, до Мэтта доносился шум ветра. Он свистел, словно в ветвях многочисленных деревьев. Был слышен и другойзвук — на удивление громкий скрип дерева. Как это ни нелепо доносился откуда-то сверху. Было похоже на бурю.

— Кстати, что это была за дрянь? — вдруг крикнул он с силой пнув спинку переднего сиденья. — Та дрянь на дороге, из-за которой я вывернул руль?

Мередит медленно приподняла свою темную голову.

— Не знаю; я как раз собиралась закрыть окно. И видела ее долю секунды.

— Она появилась прямо посреди дороги.

— Волк?

— Там ничего не было, и вдруг она появились!

— Волки другого цвета. Она была рыжей, — бесцветным голосом сказала Бонни, отрывая голову от плеча Мередит.

— Рыжей? — Мередит покачала головой. — Но она была слишком большая для лисы.

— Мне тоже кажется, что она была рыжей, — сказал Мэтт.

Волки рыжими не бывают... А оборотни? У Тайлера Смоллвуда нет родственников с рыжими волосами?

— Это был не волк, — сказала Бонни. — Он был... задом наперед.

— Задом наперед?

— У него голова была не с той стороны. Или у него было две головы.

— Бонни, ты очень сильно меня пугаешь, — сказала Мередит.

Мэтт не произнес этого вслух, но Бонни сильно напугала и его тоже. Он видел это животное лишь долю секунды, но у него было ощущение, что оно действительно выглядело так, как описала Бонни.

— Может быть, мы просто увидели его под таким углом, — предположил Мэтт, а Мередит одновременно с ним сказала:

— Может быть, просто какой-то напуганный зверь...

— Чем напуганный?

Мередит подняла глаза на крышу машины. Мэтт проследил за ее взглядом. Очень медленно, скрипя металлом, крыша просела. Потом снова. Как будто на нее давило что-то очень тяжелое.

Мэтт обозвал себя нехорошими словами.

— Я же мог просто поехать вперед, когда был на переднем сиденье, — он лихорадочно просунул руку сквозь ветки, пытаясь нащупать акселератор, зажигание, — интересно, ключи еще там?

— Мэтт, мы сползли в канаву. И, кроме того, если бы это имело хоть какой-то смысл, я бы сама предложила тебе поехать вперед.

— Но тогда дерево снесло бы тебе голову.

— Да, — просто ответила Мередит.

— Но ты бы погибла!

— Я бы предложила этот вариант, если бы у вас двоих был шанс выбраться. Но вы смотрели по сторонам, а я видела то, что впереди. Они уже там были. Деревья. Со всех сторон.

— Этого... не может... быть! — Мэтт стучал кулаком по спинке переднего сиденья, чтобы подчеркнуть каждое слово.

— А это — может?

Крыша снова скрипнула.

— А ну-ка перестаньте ругаться! — сказала Бонни, и ее голос сорвался на рыдания.

Послышался хлопок, похожий на ружейный выстрел, и машина внезапно качнулась назад и влево.

— Что это такое? — ошарашенно спросила Бонни.

Тишина.

— ..лопнула шина, — выговорил наконец Мэтт. Он не верил собственным словам. Он посмотрел на Мередит.

Бонни тоже посмотрела на нее.

— Мередит... все впереди уже заполнено ветками. Я едва могу различить лунный свет. Здесь темнеет.

— Я знаю.

— Ну и что же нам делать?

Мэтт видел, что лицо Мередит выражает невероятное напряжение и отчаяние, словно все, что она говорила, пробивалось сквозь крепко сжатые зубы. Но голос ее был спокойным:

— Не знаю.

Стефан все еще содрогался, а Елена свернулась на кровати, как кошка. Она улыбалась ему, и в этой улыбке были наслаждение и любовь. Он думал о том, чтобы схватить ее за руки, повалить и повторить все заново.

Вот до какого безумия она его довела. Дело в том, что он знал — знал прекрасно, по собственному опыту, — в какие опасные игры они играют. Еще немного — и Елена превратится в духа-вампира, как до того она была первым вампиром-духом, с которым ему доводилось встречаться.

Какая же она была! Он выскользнул из-под Елены, как иногда делал, и просто смотрел на нее, чувствуя, что от одного ее вида его сердце начинает, бешено колотиться. Ее волосы, настоящего золотого цвета, шелком упали на кровать и растеклись по ней. Ее тело, освещенное единственной лампой, казалось, было обведено золотым контуром. Действительно, ощущение было такое, что она порхает, и двигается, и спит в золотой дымке. Это было невероятно; словно он, вампир, принес в свою кровать живое солнце.