Прикинув за то время, пока шёл к лагерю, я решил, что в принципе ничего плохого в освобождении такого большого числа военнопленных нет. Тут хоть в основном рядовой состав да младшие командиры, но сформировать из них три мангруппы под единым командованием я в состоянии. Комплектация и формирование – это проблемы следующих дней, сейчас же не тот момент. Тот же Воронин вполне потянет командование одной из групп. Второй, с которой будет находиться единый штаб соединения, могу командовать я. Одновременно командуя всей группировкой, насчёт третьей подумаем, вполне может быть, тоже найдётся человек, ведь кто‑то же командовал пленными в лагере, а это, поверьте, ой как непросто – повести их за собой.

Когда я подошёл к воротам, мои парни и те, кто находился с другой стороны, совместными усилиями убрали в сторону рогатки с колючей проволокой – въездные ворота находились с другой стороны – и теперь молча стояли, чего‑то ожидая. Как будто им не хватало только толчка, чтобы решиться. Бывшие пленные просто стояли и смотрели на меня. Да и мои парни заробели, глядя на эту ораву, поэтому пришлось всё взять на себя. Я как будто пересёк ту невидимую черту, что разъединяла нас, когда ступил на территорию лагеря, схватил в охапку ближайшего пленного, парня на вид то ли двадцати, то ли тридцати лет, и обнял его.

— Всё, кончился ваш плен. Свобода–а! – заорал я, отпуская парня. Мой вопль, как клич, подхватили остальные, и тут началось братание. Обнимались все, многие плакали, причём не только пленные, но и мои подчиненные, я видел, как подскакавший к лагерю Белов, соскочив с седла, бросился обниматься со слезами на глазах. Следом за ним прибыли Семёнов, Игнатьев и другой разведчик, остальные страховали нас со стороны.

Эта психологическая разрядка как для нас, так и для пленных оказала поистине сильное моральное воздействие. Мы чувствовали: мы все одна нация, фронтовое братство. Наконец, случайно бросив взгляд на часы, я громко скомандовал, стараясь перекричать радостный ор:

— Командиры ко мне!

Ко мне стали протискиваться не только мои командиры, но и из бывших пленных.

— Капитан, займитесь трофеями. Личное оружие охранной роты немцев, как я смотрю, уже разошлось по пленным, организуй сбор формы и пулемётов. Про вышки не забудь.

— На вышках уже наши, бдят, я распорядился. Уже доложили, что один пулемёт повреждён нашим огнём. Эта та вышка, по которой наши пулемётчики работали.

— Займись казармой, узнай, есть ли тут какая техника, а то я её что‑то не наблюдаю.

— Сейчас всё сделаю.

Повернувшись к Игнатьеву, я негромко сказал:

— На тебе архив. Его Белов по моему приказу охраняет, чтобы не подожгли. Есть среди пленных вражеские агенты, которых ещё не вычислили, займись этим.

— Понял, – козырнув,

тот быстрым шагом направился к небольшому административному зданию лагеря. Именно там хранился архив и находилось управление и командование охраной.

Больше моих командиров тут не было, Воронин находился в лагере с обозом, ожидая нашего возвращения, готовя транспорт к выдвижению. Остальные в прикрытии у оврага и у кустарника с «Максимом».

Вскинув руку к виску, случайно стукнув средним пальцем по краю каски, я представился:

— Старший лейтенант Громов, командир манёвренной группы. Представьтесь и доложите, кто командовал освобождением, воспользовавшись нашей атакой.

Вперёд вышел худощавый мужчина лет тридцати на вид во рваной, хоть и аккуратно заштопанной красноармейской форме. У него на поясе уже был застёгнут офицерский ремень с кобурой, на плече висел МП, рядом стояли трое бойцов с немецкими карабинами. Видимо, его личная охрана.

— Старший лейтенант Смелов. Владимир Данилович. Начальник штаба второго батальона четвёртого мотоциклетного полка. Девятый механизированный корпус.

— Отлично, начальник штаба мне пригодится. Кстати, старлей, у меня есть один лейтенант из девятого мехкорпуса, только он танкист, командир роты.

— Надеюсь, мы с ним увидимся.

— Увидитесь–увидитесь… Значит, так, старший лейтенант, у меня свободна должность начальника штаба особой мехгруппы, в которую будут входить три мангруппы. Пойдёшь?

— Вот прям так сразу, без проверки? – даже растерялся он.

— А ещё фамилия Смелов, – хмыкнул я. – Мой особист тебя проверит, не волнуйся. Для меня важны твои профессиональные качества и умения, остальное побоку. Так как?

— Принимается, товарищ старший лейтенант.

— Хорошо, вводная по мехгруппе такая. Она всё ещё на начальной стадии формировании. Я и на лагерь совершил налёт, только чтобы набрать высокомотивированных бойцов и командиров с нужными мне специальностями. Как я понимаю, с этим проблем нет?

— Нет, – отрицательно покачал головой Смелов.

— Хорошо. Значит, приказ такой. Приготовиться к выдвижению. Минут через десять – пятнадцать стемнеет, к этому времени люди должны быть готовы. Сейчас подгонят две повозки, посадите на них самых обессиленных, остальные пойдут пешком, тут недалеко, не успеете устать. Также мне нужны списки командиров и бойцов с перечнем их воинских специальностей для формирования мехгруппы. Бумаги возьмёте в штабе лагеря. Там же оснаститесь на предмет материального обеспечения штаба. Кстати, штат соединения тоже требуется сформировать с нуля, это тоже будет на вас. Чуть позже я выдам вам документы, где будут описаны штаты всех подразделений. Сейчас особо на этом направлении работать не надо, главное собрать трофеи и выдвинуться из лагеря, формирование соединения оставим на завтра, когда будут готовы списки со специальностями бойцов и командиров. Всё, работайте, если что, я у казармы. Кажется, там наш начальник артиллерии что‑то нашёл… И ещё, вы в этом рванье как‑то не похожи на командира. Мы с вами, похоже, одной комплекции, дойдём до лагеря, напомните, я вам отдам свой запасной комплект командирской повседневной формы.

— Хорошо, я подойду, – кивнул Смелов.

Мне показалось, он стеснялся того рванья, что было на нём, именно поэтому я предложил ему свой запасной комплект формы. Действительно, по сравнению с освобождёнными мои бойцы, казалось, находились на обеспечении тыловых служб Красной Армии, так хорошо они были обмундированы и оснащены. По местным меркам, естественно. Некоторые пленные снимали с перебитой охраны часть формы, ту, что не запачкана, и меняли на свою рвань.

Мои бойцы и военнопленные организовались по барачным отрядам в группы, собирать трофеи, которые Смелов начал педантично записывать. Его помощники вели перепись всех красноармейцев и командиров. К сожалению, командиров в лагере оказалось мало, он предназначался для рядового состава. Повезло здесь оказаться только тем, кто успел скинуть перед пленом свою форму и надеть красноармейскую. Тот же Смелов именно так попал в лагерь, только его, бессознательного, переодели бойцы его же батальона. Их в лагере находилось три десятка, свидетелей у моего новоявленного начштаба было в избытке, к тому же это был приятный сюрприз, есть из кого формировать мотоциклетные взводы. А их планировалось формировать три единицы, по количеству мангрупп.