– Господа, вы поедете во главе с доктором Д.; зауряд-врач Бетюцкая и сестры: Бобринская, Михеева и Мальцева. Я поеду с вами тоже.

– Я не поеду, – решительно заявил Д., – я уезжаю в Россию завтра же.

– В таком случае Вы будете арестованы. Завтра мы выступаем, в 6 часов утра. Господа, готовьтесь.

Я пошел к телефону и соединился со штабом. Повозки и лошадей дали драгуны, денег тоже. Старый, седой северец, полковник Д., хоть и сожалел, что мы уезжаем – он уже влюблен в девятнадцатилетнюю М., – но сказал, что мы делаем отлично, что едем, и что Бог нам поможет. Толстый, с красным лицом и огромными седыми бакенбардами, он сердито вращал серыми глазами и хрипло кричал на вестовых:

– Уполномоченному приготовьте рыжую кобылу со звездой, а сестрам посмирнее. Да седла осмотрите! Линейку вам дам на всякий случай. Да плюньте, все будет в порядке! Пойдемте водку пить.

* * *

Выехали в седьмом часу утра. Частью верхом, частью на линейке. В дороге обогнали два фургона, отправленные в Керинд еще накануне вечером, с медикаментами, бельем и посудой. Обгоняли караваны вьючных верблюдов, ослов, катеров с товарами. Караваны разные – очень большие, до тысячи животных, и маленькие, не более десятка. Большие ходили по ночам. Днем очень жарко. На дороге ночью движение было сильнее, чем днем. Уже издали слышался мерный, однообразный звук сотен колокольчиков идущего каравана. Огромный, грязно-желтый верблюд, вожак, разукрашенный цветными тряпочками, важно, почти торжественно выступая «впереди каравана, несет на шее большой колокол; он мерно раскачивается и в такт шагу верблюда позванивает тихо и низко. Верблюды идут один за другим; они связаны и у всех на шее колокольчики разных размеров и тона. Бесконечной кажется эта цепь огромных неуклюжих животных, несущих в пустыне неизвестно откуда и куда большие тюки. Ночь очень темная и прохладная. Луны нет, и путь освещают только большие рогатые звезды. Небо черное, а звезды особенные – большие и блестящие. В тишине ночи звон одномерный и печальный, на тысячи ладов рассказывает какую-то восточную сказку. Стало грустно. Те же звуки уже волнуют, и хочется, чтобы перестали звонить колокольчики и исчезли проклятые горбатые верблюды.

– Должно быть, кто-нибудь из штаба.

Сзади показался автомобиль, и два его огромных блестящих глаза осветили дорогу, и нас, и караван верблюдов, сбившихся перед автомобилем в кучу. Автомобилю ждать некогда, он должен обогнать караван, а резкие свистки машины только еще больше пугают животных. Они уже бегут бестолковой толпой, безобразно теряясь, давя друг друга, теряя тюки по дороге. Автомобиль пытается их обогнать, но по обеим сторонам шоссе – канавы, и автомобиль, ускоряя ход, только ускоряет бег глупых животных. Ни один не догадается свернуть с дороги, и кажется странным, почти фантастическим, этот бесцельный бег огромных обезумевших животных, подгоняемых вперед бледно-желтым светом машины.

От Кянгавера шли почти без остановки, и когда добрались до Биссутуна, то так измучились, что никто не в состоянии был идти смотреть достопримечательности, об осмотре которых уже мечтали давно. Переход был сделан изрядный, в семьдесят верст. С непривычки сильно болели ноги, ныла спина и все тело было разбито. Подходили к Биссутуну бесконечно долго; все казалось, что до скалы рукой подать, но проходили часы, а она казалась все такой же недосягаемой, далекой и страшной. Пошел дождь, и последний час шли под дождем. Но вот и Биссутун. Расположились бивуаком, слева за дорогой, там, где группа деревьев. Решили провести здесь остаток дня и ночь. Какие здесь красивые горы! Справа, у самой дороги, грандиозная отвесная скала Бегистан. Высоты – саженей триста, четыреста. Когда стоишь внизу – немного страшно. Кажешься таким маленьким и ненужным, и хочется убежать подальше. Бегистан – жилище богов. По мифологии греков, эта скала была посвящена Зевсу, а обольстительная Семирамида насаждала здесь висячие сады. На каменных террасах, постепенно уменьшавшихся кверху, насыпалась земля. Каменные колонны поддерживали террасы. Сооружение имело вид громадной ступенчатой пирамиды. На насыпанном грунте были посажены разнообразные растения, привезенные со всех концов Древнего мира. Растения орошали водой, которую подавали на верхние террасы гигантскими насосами. Прошли тысячи лет. Семирамида – легенда. Была ли такая царица? Не знаем. Висячие сады остались. Они не совсем такие, как древние, но они есть до сих пор в Персии. Я видел подобие этих садов у Сингистанского хана под Хамаданом…

Через долину амфитеатром тянутся цепи гор: синих, черных, розовых и белых. Небо синее, как бирюза.

Скоро наступила ночь. Хотелось спать, но нельзя было найти сухого места. Сестрам устроили нечто вроде маленькой палатки, и они ползком разместились рядом. Доктор предпочел провести ночь, скрючившись на линейке, а я с вестовым расположился на земле. Седло под голову, завернувшись в бурку, спалось отлично; ночью накрапывал дождь, и стало холодно. Однако усталость была так велика, что, несмотря на дождь, продолжали спать. Отряд хоть и торопился в Керманшах, но все-таки решено было наскоро осмотреть достопримечательности Биссутуна.

* * *

Дорога, по которой мы шли на Керинд, являлась военным путем еще в глубокой древности. Это исторический путь царей Мидии, Ассирии, Персии, Александра Македонского, Валериана Надир Шаха, всех вторжений арабов, монголов, татар, османлисов. Это – путь мусульманских пилигримов к святым местам и исторический путь проникновения персидской цивилизации в Месопотамию, и цивилизаций – вавилонской, ассирийской, греческой и арабской в Персию. Это здесь, у Биссутуна, находится барельеф персидского царя Дария Гистаспа. Со стороны шоссе, над головой, на высоте десятка саженей, на этой огромной скале высечен барельеф, на котором отчетливо сохранились человеческие фигуры. Царь Дарий сидит в кресле. Перед ним девять пленников – евреи, мидяне, вавилоняне с преклоненными головами, со связанными на спине руками. Высокие прямолинейные фигуры с клинообразными бородами, они в полтора, два раза больше натуральной величины человека. Они замечательно сохранились, и тайна этого заключается в искусстве древних архитекторов. Они поставили барельеф в скале в наклонном положении, под таким углом, что капли дождя с верхней горизонтальной рамы не могут попадать на самые фигуры, и должны были не стекать, а капать мимо них. Барельеф не подвергся в веках действию разрушения воды. Он стоит двадцать пять веков, но он такой же, как будто сделан вчера. Огромное пространство в несколько саженей по сторонам барельефа испещрено клинообразными надписями. Персидский завоеватель написал на трех языках – персидском, эламском и вавилонском – о своих победах, о своих военных действиях против восставших царей Мидии, Вавилона, Армении и других правителей Малой Азии.

В начале царствования Дария I в могучей персидской монархии начались смуты. Подвластные персам цари Сузианы, Вавилона, Армении, Мидии и других стран восстали против династии Ахеменидов. Восстания были подавлены с исключительной жестокостью. Дарий казнил бунтовщиков, а на страх врагам и в назидание потомству приказал увековечить свои деяния.

Здесь приведен также длинный список народов, подвластных царю царей. Барельеф и надписи находятся по той стороне скалы, которая обращена к Керманшаху. Скульптору было бы удобнее работать на другой стороне, обращенной к Хамадану. Но враг, вторгавшийся в эти владения, должен был видеть, читать и понять, какой печальный конец ждет каждого смертного, осмелившегося пройти в Персию против воли властителя мира.