– Что-то сомнительно. Тогда этому человеку было уже за семьдесят, – сказал я. – С другой стороны, я полагаю, что большинству мужчин в этом возрасте понравилась бы мысль о том, что они способны на подобные… вольности.

Адриана не обратила внимания на это замечание и вернулась к сути;

– Однако это не самые подозрительные события из времен Гассмана. С его именем связывали один смертельный случай.

– И что за случай?

– Была убита пациентка, которую должны были выписать. Перед убийствам над ней надругались.

– И доктор Гассман оказался в это как-то вовлечен?

– В ночь убийства он находился в больнице. Следов взлома не было. Все пациенты были заперты в своих палатах и не могли совершить убийство, если только кто-то не выпустил одного из них и затем снова не запер в палате. Так что не оказалось ни одного реального подозреваемого.

– Видимо, это сделал доктор Гассман, – сказал я.

– Скорее всего, – согласилась она. – Моя подруга знала также Роберта Стэнтона, но она говорит, что тот не мог знать доктора Гассмана, потому что попал в больницу после смерти доктора. Она помнит Мэри Хопсон и Лизу Анатоль. Она утверждает, что Анатоль не могла знать ни Гассмана, ни Хопсон…

– Это странно. Я ожидал услышать, что все трое из списка знают друг друга, – прервал ее я. – И разумеется, Гассмана.

– Все еще более странно, Чарльз. Моя подруга говорит, что Лиза Анатоль никак не могла быть знакома с Хелен Уикем! Зачем же кому-то нужно посылать на встречу с Уикем чужого ей человека? Как эта Анатоль могла очутиться в списке, если не знала ни Уикем, ни Гассмана?

– Действительно, как? Зачем включать в список кого-то, не знакомого с Уикем? Это весьма любопытно. Кстати, как вы все это узнали от вашей подруги? Я-то думал, Что ваша легенда состоит в том, что вы расследуете дела доктора Гассмана в связи со сделкой с недвижимостью.

– Это естественным образом привело нас к теме завещаний и того, каким странным было завещание доктора Гассмана, – ответила Адриана. – Она сказала, что собственность, которую, по моим словам, я разыскиваю, теперь, вероятно, принадлежит или самой больница или личной секретарше Гассмана, или еще одному здешнему доктору, по имени Таунби. Все его состояние отошло к этим троим владельцам…

– Я слышал о Таунби от Мэри Хопсон, – перебил я. – И как же ему удалось стать наследником Гассмана?

– Я к тому и веду, Чарльз. Я сказала, каким странным мне показалось то, что Хелен Уикем, которая была пациенткой доктора Гассмана, совершила убийства. Это, в свою очередь, навело на обсуждение того, есть ли еще в больнице бывшие пациенты доктора Гассмана. Таких осталось лишь двое – и она упомянула Мэри Хопсон пытаясь вспомнить пациентов Гассмана. Потом я сказала, что, кажется, встречалась с бывшей пациенткой имени Лиза Анатоль.

– А как бы вы могли с ней встретиться?

– Сейчас объясню. Она возразила мне, сказав, что Анатоль никак не могла знать Гассмана, поэтому я решила проверить Стэнтона, и меня снова поправили потому что Стэнтон тоже не лечился у Гассмана. Она спросила, откуда я знаю этих людей, и я сказала, что время от времени занимаюсь общественной работой и познакомилась с ними.

– О, прекрасная легенда, – сказал я.

– Мы разговаривали примерно час, и большей частью не о больнице. Я просто болтала, слушала и при случае вставляла интересующие нас имена и события.

– Вы восхитительны, Адриана! – искренне сказал я. Я был совершенно уверен, что, она способна выудить любую информацию из любого человека. – Итак, что же насчет Таунби и кто же эти пациенты Гассмана, которые все еще в больнице?

– Еще одна странность. Один из пациентов Гассмана, который до сих пор находится в «Мортон Грейвз», когда-то сам работал здесь психиатром. Можете себе представить?

– Психиатром? И как же его зовут, Адриана? Уж не Таунби? – спросил я, открывая блокнот.

– Да. Доктор Уильям Таунби. Но самое странное еще впереди, Чарли. Этот самый доктор Таунби, упомянутый в завещании Гассмана, получил большую часть его состояния.

Я все записывал.

– Невероятно! Доктор Таунби также знал Стэнтона и Уикем. Он тот самый врач, что знал Гассмана, а сейчас превратился в пациента?

– Да, он был психиатром, а стал психом. Но моя подруга Анна говорит, что он там самый разумный человек. Насколько я понимаю, он когда-то лечился у Гассмана, потом, через несколько лет, стал работать психиатром в той же больнице. А теперь снова там в качестве пациента.

– Надо узнать о нем побольше. А кто второй пациент Гассмана?

– Человек по имени Томми Моррелл. Он лечится там всю жизнь. По словам Анны, он ведет полурастительное существование. Я могу сходить в больницу и посмотреть на обоих. Эта легенда насчет поиска имущества работает прекрасно. Я надеюсь, что смогу отправиться туда завтра или в среду.

– А где сейчас личная секретарша Гассмана? – спросил я. – Она все еще работает в больнице?

– Моя подруга слышала, что та умерла пару лет назад. Ее звали Алиса. После смерти Гассмана она ушла из больницы. Потом кто-то узнал, что она серьезно больна, а затем – что скончалась. Анна полагает, что от рака.

– Я бы хотел побеседовать с этим Таунби сам…

Адриана покачала головой:

– Но ведь это не ваш дядя владел землей на пару с Гассманом? Послушайте, Чарли, мне надо бежать. Я иду обедать с Фредди. Не смогу освободиться весь день. Позвоните мне утром около девяти. – Она повесила трубку, не успел я ответить.

Я вернулся к своему столу и попытался работать над статьей о немецкой экономике, но без толку. Я не мог заставить себя отвлечься от больницы «Мортон Грейвз» и ее странных обитателях, прошлых и нынешних.

Что же это за больница такая, где бывший больной становится врачом, а затем опять возвращается в палату в качестве пациента? Почему все четверо, упомянутые в письме Гассмана, из одной больницы?

Одно совершенно ясно: письмо Конан Дойлу написал не Гассман. Он не только мертв, но двое из списка его даже не знают.

И был ли доктор Гассман развратником, домогавшимся своих пациенток?

Потеряв впустую полчаса, я встал из-за стола и вышел из здания. Через десять минут я сидел в библиотеке около места работы, которой нередко пользовался. Там я начал искать информацию о «Мортон Грейвз».

Я узнал, что термин «благотворительная», примененный к больнице или клинике, означает, что ею управляет благотворительная организация и что подобная клиника существует в основном на добровольные пожертвования. Имеются также больницы других типов. Это королевские больницы, существующие на дотации от правительства. Также есть муниципальные, церковные и университетские больницы. Несколько лечебных учреждений работают на прибыль, их называют частными больницами, хотя в Англии, где правительство издавна поддерживает лечебные заведения, таких больниц сравнительно мало. Все эти определения относились к способам финансирования, а не к типу оказываемых в больницах услуг. Далее я выяснил, что порой отделения для душевнобольных являются отделениями обычных больниц, иногда же они – самостоятельные учреждения. Их называют лечебницами, клиниками, институтами или больницами.